О путях спасения, о современном мире, о служении Русской Православной Церкви

“Выше закона может быть только любовь.
Выше права - лишь милость.
И выше справедливости - лишь прощение”.

О МИРНОМ ДУХЕ:

“Истина Воскресения Христова, невместимая ни в какую отвлеченную логику, поднимает человека над самим собой и открывает путь к воссозданию его души. Только союз с Богом приносит человеку подлинный мир в душе. Где такого мира нет, там владычествует разделение, там приходит в скудость все, в запустение и упадок. Все основания колеблются. Там приходят в разорение дома, падают города, развращаются нравы и целые государства разрушаются. “Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи”, - сказал святой старец Серафим Саровский. Только в подлинном мире, обретенном в своей душе, в союзе с Богом и людьми, в жизни по совести, в чистоте души - достойный выход из любых обстояний и неурядиц истории. Недаром святой Павел назвал рождающееся в душе чувство мира миром Христовым, превосходящим всякий ум”.

О ПРАВОСЛАВИИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:

“Православие нельзя рассказать, его можно только показать жизнью”.

“Сегодня мы можем признать, что иссякает любовь среди людей. Вернуть ее людям, вернуть терпимость друг к другу - вот что надо сегодня. Это и есть светлые идеалы человечества”.

“Народ — это нечто большее, чем арифметическая сумма определенной национальности. Страна, Родина - больше, чем место прописки людей. Об этом как-то забыли...”

“Чтобы быть услышанным в хоре голосов европейских народов, надо говорить с ними их собственным голосом”.

“Требование однозначного “да” и “нет” - это ведь и есть большевизм мышления.

На пороге XXI век, кончается век XX. Привычно было бы сказать: “Истекает второе тысячелетие”. Но есть в этой формуле какая-то безучастность. Для нас же, христиан, эти два тысячелетия не были просто временем, в котором мы жили, и временем, которое просто прошло через наши жизни. Это время, отпущенное нам Богом для нашей работы по созиданию истории. И потому не “истекает второе тысячелетие”, а “мы пришли к концу второго тысячелетия нашей работы по преображению мира”.

Способствовали ли наши труды расширению присутствия Божия в мире и в нашей жизни?

Две тысячи лет человек пытается понять, что значит “быть христианином”. Были и есть ошибочные решения. И ошибочных, пожалуй, было больше, чем удачных. Но ведь в конце концов именно этот вопрос и будет единственным на нашем самом главном и последнем экзамене.

Россия нужна не только самой себе, но и всему миру, как Россия Феофана Грека, Андрея Рублева, Пушкина, Достоевского, преподобного Сергия Радонежского и Серафима Саровского”.

СЕМЯ ЕСТЬ СЛОВО БОЖИЕ:

“...Нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Здесь в одной фразе даны главные черты образования: живое личное участие, простота и непринужденность отношений. Важно и то, что Он пребывает в храме, - обучение истинам веры не может состоять только в сообщении отвлеченных абстрактных знаний, невозможно без переживания чувства благоговения, преданности и любви к Богу.

Семя есть слово Божие. Едва ли можно яснее и рельефнее, чем этими словами Священного Писания, выразить силу слова. Что на ниве семя, то в душе нашей слово. Семя, по самому смыслу своему, начаток жизни.

Личная встреча с уникальной и неповторимой личностью Богочеловека переменила ход всей мировой истории. Меняет эта встреча и каждую отдельную жизнь человеческую, придает ей подлинный смысл и наполнение”.

“В эти дни, когда люди готовы в спорах за землю проливать кровь на эту землю, слово Божие, которое все мы склонны забывать за немолчным шорохом газетных страниц, да напомнит вам, что мы - пришельцы на земле и наш путь лежит к Вечному Богу, и весь он подобен Пасхе - в ее древнеиудейском смысле стремительного перехода, ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего”.

ОБ ОТНОШЕНИИ К ВРАГАМ:

“Творцом нам вручена земля. И мы должны будем дать ответ в том, как использовали данный нам талант. “Вот, Господи, мы любили землю эту, и, живя на ней, мы славили Тебя, ее Творца; и мы выращивали виноград и пшеницу, а вино и хлеб приносили в твои алтари, чтобы этими простыми земными дарами Ты смог приобщить нас к Себе”. Или скажем: “Вот, Господи, мы так любили эту землю, что убивали и прогоняли с нее всех, кто, кроме нас, хотел назвать ее своею...”.

“В одном древнем предании говорится, как некий монах осудил своего брата. Через некоторое время тот, кого он осудил, умирает. И было судившему видение: пред ним предстал Ангел с душой брата и сказал: “Вот ты взялся судить его. Что ж, как ты скажешь, так и будет. Скажи, достоин ли он вечной погибели? Но помни, что как ты скажешь, так и будет...”. И человек, легко соделавший себя судьей в человеческих делах, в ужасе отказался совершить последний суд...

Я хочу спросить человека любой национальности: вот перед лицом Христа ты встретился с человеком, которого ты считаешь своим врагом и врагом своей земли и своего народа. И вот там - перед лицом Христа - сможешь ты повторить свой суд и сказать: “Поскольку он мешает мне жить, да будет он предан смерти”? А всякий иной суд, который ты мог бы совершить и оправдать, лишь скрывшись от лица Бога, неправеден и лукав”.

“Одно из самых духовно опасных занятий - поиск персонифицированных врагов в обществе, в государстве, среди соседних народов. Единственным подлинным врагом христианина является зло в наших собственных душах”.

О ЗЕМНОЙ ЦЕРКВИ:

“Преподобный Исаак Сирин говорил, что “вся Церковь есть Церковь согрешающих, вся Церковь есть Церковь кающихся”. Церковь свята не святостью своих членов, а святостью Христа, Который живет и действует в ней.

Если мы этот даваемый талант не умножаем - мы грешим. У каждого из нас есть грехи перед Богом и перед ближними. Грешна ли Русская Церковь перед русским народом? Но что такое Русская Церковь, как не сам народ, взятый в его духовном устремлении? Но у Русской Церкви в целом нет греха, отдельного от греха русского народа”.

“Церковь - это источник всего того живого и духовного, светлого и творческого, что действует в вас... Посторонний и холодный взгляд не заметит в ее жизни ничего, кроме игры человеческих и политических страстей... Но мы-то знаем, что у нашей Церкви есть иная жизнь, которая не является нашей, но даруется нам. И нужны любящие и верующие глаза, чтобы узреть дыхание благодати в жизни той Церкви, что и выговорить иначе нельзя, как с большой буквы...”

“У России своя судьба. И я убежден, что она отлична от путей иных народов. Но нельзя внешне вернуть то, что было 70 или 300 лет назад. Это утопия. Нельзя вернуть политическую систему. Но можно перейти, вернуться к утраченной системе ценностей. Когда говорили “Святая Русь”, то это не означало, что Русь считала себя святой. Русь стремилась к святости, чистоте и безгрешности. Если мы хотим возродить Святую Русь, то мы должны возродить ту систему, иерархию ценностей, которой мы обязаны лучшими страницами своей истории. Страницы эти связаны с убежденностью, которую Русь, Россия впитала от Православия: только святость нормальна для человека. А грех, любой, даже самый маленький и самый распространенный, ненормален и искажает природу человека”.

“Абсолют, стремление к абсолюту — национальная черта России. Она проявлялась и проявляется во всех. Да в тех же большевиках, в конце концов. Россия с болью, но пережила время служения богам ложным. Боюсь, однако, она не сможет пережить то время, когда человек вообще откажется служить чему бы то ни было, полагая свое маленькое и здешнее бытие вполне самодостаточным”.

“Мы много говорим о загрязнении окружающей среды, но часто забываем, выпускаем из вида, как осквернена и загрязнена горница, где должен обитать Бог, - душа человека, живущего сегодня. Поврежден природный мир, и повреждена человеческая душа”.

О ПРАВОСЛАВНОМ ОБРАЗОВАНИИ:

“Слово “образование” восходит к слову “образ”. По образу и подобию своему Сотворил Господь человека. Задача образования и состоит в воссоздании, в восстановлении этого образа, разрушенного и оскверненного”.

“Церковь Божия свидетельствует миру о вечном, но сама существует в изменяющемся мире. Новые, небывалые прежде обстоятельства по-иному расставляют акценты, выявляют непривычное и незнакомое в вещах и людях. Однако как бы ни менялся мир, основные, существеннейшие начала православного учения и православного образования остаются незыблемыми”.

“В основе православного образования всегда лежала открытость подлинной реальности, жизни во Христе. Отношения Господа нашего Иисуса Христа с апостолами, со своими учениками не могли не послужить добрым образцом. В православных монастырях, на протяжении столетий бывших центрами образования и культуры, именно так велось обучение. Живой личностный характер православного образования не мог не вести к разумному преобладанию духовно-нравственного фундамента, воспитания души человеческой над образованием как способом развития абстрактного, отвлеченного мышления, над образованием как накоплением всевозможной информации. Идеалом православного воспитания всегда было видеть и воспитывать, уважать и ценить в каждом человеке уникальное и неповторимое в нем, личность его во всей жизненной полноте и вести человека к духовному совершенству”.

“Нельзя никого насильно заставить поверить в Бога. Это в душе совершается, в личной встрече с Богом. Но каждому человеку, каковы бы ни были его убеждения, подобает с благоговением относиться к святыням своих предков. К святыням миллионов людей, живших прежде нас да и живущих рядом с нами. Вот почему кощунственно произносить с эстрады, с экрана, с учительского места слова о Боге, о Христе, лишенные благоговения и страха Божия. Кощунственно заставлять учеников писать сочинения на тему: “Образ Христа”, как прежде заставляли писать на тему: “Образ Павла Корчагина”.

“Подлинная свобода человека только в открытости его своей собственной глубине, в освобождении от власти греха, от пленения вещами и страстями, от частного, затмевающего целое и лишающего жизнь настоящего смысла”.

ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ:

“Случаен ли непрестанный интерес русской литературы, русской культуры, русской науки к истории? Он заметен с самого начала, с “Повести временных лет”. Интерес к своему прошлому характерен именно для народа, стоящего перед историческим выбором. В выборе есть Божие избрание, однако человек только сам, только самостоятельно может совершить поступок и определить свое будущее”.

“Православие лежит в основании нашей культуры. И потому не являются ли чисто риторическими утверждения о равном освещении всех религий? Каждому понятно, что нельзя одновременно изучать все культуры и все языки. Возможно, в мировой культуре Шекспир занимает более значительное место, чем Пушкин. Но у нас, в России, он никогда Пушкина не затмит, и Шекспиру всегда будет отводиться меньше места. Великие сокровища Православия даны нам. Для того чтобы соприкоснуться с ними, не нужно учить ни китайского, ни санскрита. Не воспользоваться этим — непростительное преступление”.

“Разрушение традиционного уклада русской жизни и попытка не то в колбе, не то в концлагере создать нового человека привели к убожеству и одичанию. Более того, к неспособности понять собственное убожество и одичание. Беда не просто в том, что наши соотечественники дики и часто потрясающе невежественны в вопросах религиозных. Беда в том, что они часто не подозревают о том, что продолжает вопреки всем внешним обстоятельствам жить в их душе. Не ведают ни того, чем живут, ни того, что творят.

В душе у них разрушена иерархия ценностей. Они как бы отделены труднопреодолимым барьером от лучшего в себе самом. Отсюда и всеразъедающий скепсис, и непробудное подчас пьянство, безволие, но в то же время безапелляционность и агрессивность, самоутверждение в мелочах и тут же добровольное согласие на самозомбирование; презрение смерти, но панический страх перед смертью; неуважение никакой власти и тут же пресмыкание, лакейское пособничество, поразительная неспособность отличить настоящую истину даже от самых грубых и примитивных видов ее подмены”.

О ХАРАКТЕРЕ РУССКОЙ НАТУРЫ:

“В русских людях проявляется антиномичность художественной натуры, нуждающейся в творческом преображении жизни. Русский человек так сложился исторически, что способен по-настоящему жить только в полном напряжении духовных сил. Именно Православие с его насыщенной духовной жизнью дает ему возможность полноценно проявиться. Недаром оно было избрано нашими предками”.

“Утверждение личностного начала как начала автономного и самодостаточного, идеология “среднего человека”, характерная для современного Запада, у нас не приводят человека к умиротворению и душевному равновесию, а, скорее, ведут дальше к разложению и упадку, к деградации личности, и с этим нельзя не считаться.

Западное христианство часто склонно было прибегать к адаптации, приспособлению к условностям общественного уклада, пытаясь брать из сокровищницы веры то и в такой степени, в какой взятое совместимо с условиями современной культурной жизни”.

“Для Православия постоянно актуальным был вопрос, как свою жизнь привести в согласие с требованиями христианского совершенства. Оно ориентировало человека на нравственный героизм, на подвиг, на стремление соотнести себя и всю свою жизнь с высочайшим идеалом. Но определенная суровость и строгость - дух аскетизма всегда сочетался в православном миропонимании с духом радости, чуждым рабства”.

ПРАВОСЛАВИЕ И ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ:

“Важнейшей чертой религиозной культуры, духовной воспитанности является понимание того, что духовность сама по себе есть высшая цель человеческого бытия, и потому социальное обустройство общества может само лишь служить возрастанию духовности, но не может использовать ее как средство для собственных целей”.

“Признаком духовной и государственной трезвости является признание того, что любая государственная и общественно-политическая деятельность может выполнять лишь “полицейские” функции: она должна и может ограждать зло, но она не может сама взращивать добро”.

“Сколько раз за последние годы случалось, как к проповедникам Евангелия после их Слова подходили представители какого-либо политического движения и говорили: “Спасибо, что вы нас поддержали!” А ведь проповедник менее всего хотел “поддержать” чью-то платформу или программу, а всего лишь хотел возвысить людей над любыми сиюминутными страстями и напомнить им об их вечном призвании”.

“Добро всегда может рождаться и расти лишь в свободном усилии каждого отдельного человека, а общество может лишь ограждать этот рост и создавать для него благоприятные условия. И тогда, когда придет такое понимание природы государственной деятельности, снова обнажится духовная мнимость, неподлинность даже самых искренних попыток инструментально-политического отношения к Церкви”.

ЦЕРКОВЬ И РОССИЯ:

“Сегодня в общественном сознании еще не вполне прояснилось понимание того, что такое на деле есть Церковь. Удивительно, но утилитарное отношение к Церкви оказалось едва ли не самой живучей константой общественного сознания, и, пережив все коллизии, оно сегодня возрождается таким же, каким оно было в годы, предшествовавшие слому русской истории. “Вообще можно сказать, - пишет Ю. Самарин в предисловии к богословским работам А. Хомякова, - что мы относимся к Церкви по обязанности, по чувству долга, как к тем почтенным, престарелым родственникам, к которым мы забегаем раза два или три в год, или как к добрым приятелям, с которыми мы не имеем ничего общего, но у которых в случае крайности иногда занимаем деньги... Но вера по существу своему несговорчива, и в сделки с нею входить нельзя. Нельзя признавать ее условно, в той мере, в какой она нужна для наших целей, хотя бы и законных. Вера воспитывает терпение, самопожертвование и обуздывает личные страсти - это так, но нельзя прибегать к ней только тогда, когда страсти разыгрываются, и только для того, чтобы когда-нибудь урезонить или пристращать расправою на том свете. Вера не палка, и в руках того, кто держит ее как палку, чтобы защищать себя и пугать других, она разбивается в щепы. Вера служит только тому, кто искренне верит”.

Не правда ли, эти слова и сегодня правдивы - с той лишь поправкой, что Самарин говорил их в лицо государству, считавшему себя православным, а сегодня их можно обратить и к различным, в том числе и оппозиционным, партиям, и к интеллигенции, желающей возрождать Россию с помощью возрождения духовности.

В испытаниях наших Господь близок к нам. Он не оставит нас. Мы, очевидно, ушли далеко от Него и поэтому испытываем боль”.

“Глаза боятся - руки делают. Эта русская пословица - о работе. Когда отстраненно посмотришь на религиозную запущенность российского общества, становится страшно. Но когда видишь, как то в одном, то в другом человеке зажигаются огоньки веры, любви, кротости и молитвы, отчаянье уходит.

Мы не знаем, какие судьбы ждут Россию, но мы должны исполнить свой христианский долг. Мы должны нашу радость о Христе Воскресшем подарить как можно большему количеству людей”.

ОБ АПОКАЛИПТИЧЕСКИХ ОЖИДАНИЯХ:

“Мы, православные христиане, знаем, что земная история имеет конец, и ожидаем второго пришествия Господа Иисуса Христа. Но мы также знаем и то, что сказал об этом Сам Господь: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти. Любые предсказания даты конца света не имеют благословения Божия и благословения Церкви. Ожидая конца истории, христианин должен не погружаться в отчаянье, а очищать свою душу и свою жизнь, чтобы в любой час и день быть готовым встретить Господа, перед которым мы должны будем дать отчет о своих делах, словах и помыслах”.

О ДУХОВНОМ СОСТОЯНИИ РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ:

“На примере многих исторических событий убеждаешься, что интеллигенция для России стала и благословением, и проклятием. Мудрость многих русских интеллигентов восхищает наших соотече-ственников. Но, с другой стороны, из-за распрей и нетерпимости, по слову отца Сергия Булгакова, с интеллигентским движением происходит нечто вроде самоотравления. Верю, что когда-нибудь наша интеллигенция сможет обрести мирный дух во Христе”.

ОБ ОБЩЕСТВЕННОЙ СВОБОДЕ:

“Мне думается, что есть три типа общества. Первый - это диктатура. В этом случае члены общества лишены свободы и находятся у правителей в лучшем случае на положении презираемых пасынков. В обществе - порядок, но как только крепкая рука ослабевает, дети в порыве свободы сметают все на своем пути. Второй, самый ужасный тип - общество хаоса. Здесь нет никакой подлинной демократии. Здесь властвуют грубая сила и злая воля. Третий тип общества - это когда люди обладают полной свободой, но понимают, что ее нельзя использовать во вред себе и друг другу, ибо это приводит к убийству и самоубийству - сначала духовному, потом физическому.

Режим, претендовавший на роль коллективного всеобщего “отца”, пал. Мы, как дети малые, бросились наслаждаться внезапной свободой и в упоении ею почти уже готовы ввергнуть Россию в хаос. Давайте же взрослеть! Не стоит мечтать о возвращении в детство, о том, что кто-то будет решать за каждого из нас все проблемы. Попрание свободы не ведет к гармонии бытия, но личную свободу нужно использовать так, чтобы не разрушить свободу ближнего, чтобы не вызвать его на ответное нарушение нашей свободы и тем самым не положить конец всякой свободе вообще.

Главная свобода — свобода от рабства самому себе, своему греху, злу, таящемуся в наших сердцах. Если мы эту свободу обретем, наше общество будет гармоничным и достойным”.

“Церковь держит в руках Чашу. И самое главное для нее - не выпустить ее, не расплескать, сохранить ее для людей”.

НАШЕ СЕГОДНЯШНЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ ТРУДНО, НО НЕ ТРАГИЧНО:

“Трагедии нет места в жизни православных христиан. На все времена мы искуплены жертвенным подвигом Христа. Может быть, не было в человеческой истории столетия мрачнее и разрушительней, беспощаднее относившегося к живому в человеке, агрессивнее стремившегося изничтожить живущие в душе высокие идеалы.

Только древняя Церковь, Церковь первых веков, может сравниться с нашим веком по числу мучеников и исповедников. Сотни безвинно погибших предстательствуют пред Престолом Божиим. Врата адовы не одолели ее”.

“Меняются формы подвига, но подвижничеством держалась и будет держаться Церковь Божия”.

“Разрушены и осквернены храмы Божии, но разрушен и осквернен и храм Божий в душе человека. Нет сегодня задачи важнее, чем восстановление этого последнего храма. Упустим еще несколько поколений, не создадим у них нравственного иммунитета, не возродим во всех душах веры и любви, искания правды Божией - и не будет России на свете. По крайней мере той, которую мы знаем и любим”.

ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЕ ЖИЗНИ И ВЕЧНОСТИ:

“Самое важное в православном миропонимании - разумение, что земная жизнь - только ступень к жизни вечной. И в то же время эта вечная жизнь уже явилась, уже присутствует рядом с нами, если мы способны духовным взором видеть ее. Вот откуда преобладающая в православном мироощущении радость, присущий ему радостный дух. Открывается благодатная возможность общения с целым миром верующих во Христа, с вечностью. В душе возникает удивительное чувство мира, чувство причастности и гармонии Божьего творения. Там, где нет мира в душе, владычествуют разделения, приходят в разорения дома, развращаются нравы и гибнут государства”.

О ГЛУБИНЕ РЕЛИГИОЗНОГО ПОДВИГА:

“Думая, как нам перестроить Россию, мы не можем смотреть на Церковь как на одного из “подрядчиков” этой “стройки”. Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи - так заповедано нам еще в древности. И потому с самого начала мы должны объяснить, что если и говорим мы, церковные люди, что “Церковь служит России”, то эта формула не подлежит буквальной и прямолинейной трактовке. Мы служим Богу. Но святитель Иоанн Златоуст называл и Самого Бога “слугою нашего спасения”. Служа Богу, все в себе поверяя Его заповедями, человек возделывает свою душу, сам становится светлее, ибо в ответ на его всецелое устремление к свету Бог Своею благодатию Сам преображает его. А затем уже этот Свет излучается вокруг “раба Божия” - в его добрых делах и от доброго устроения его духа. “Стяжи дух мирен, - наставлял преподобный Серафим Саровский, - и тысячи вокруг тебя спасутся”. Такой Православие видит общественно значимую глубину религиозного подвига.

Служа Богу, Церковь способствует возрастанию света и добра в людях, а рост или упадок этой внутренней возделанности человеческого сердца, в свою очередь, определяет взлеты и падения человеческого общества, то есть в конечном счете - судьбы России.

И потому лишь так, опосредованно, можно понимать наше “служение России”.

“Слова “Церковь служит России” нуждаются в уточнении и с другой стороны. Ведь Церковь - это и есть все мы, и что собою представляем мы, то собою представляет и Церковь. Она свята не святостью своих членов, а святостью Христа, который живет в нас в той мере, в какой мы открываем свои сердца и жизни для Его жизни в нас. Мы - не избранное сообщество мудрецов и отшельников, что 70 лет скрывались в Китеже, а сейчас вышли к людям, чтобы взять их за руку и вести в землю обетованную. У нас нет “программы” возрождения. Нет у нас и лозунгов “борьбы”. Есть Евангелие и глубина и жизненность традиции Православия. Эту глубину мы сами не реализуем полностью. Но наша собственная неспособность является не осуждением Православия, а призывом к вам: попробуйте пройти дальше, чем прошли мы по пути духовного преображения. Печально, если наши болезни, в большинстве такие же, как и недуги всего народа, заслонят Евангельское солнце. Еще в I веке апостол Павел говорил о благодати Божией, которую мы носим, увы, не в золотых, а в глиняных сосудах. А в XX веке исповедник отец Валентин Свенцицкий свидетельствовал, что “всякий грех в Церкви не есть грех Церкви, а есть грех против Церкви...”

“Слова “Церковь служит России” предполагают некое противопоставление Церкви и России. На деле же есть часть - “остаток” - России, которая продолжает служить Христу (это и есть Церковь), и та часть России, которой этот остаток может помочь своей верностью Христу и своим духовным трудом.

Таким нам мыслится место Церкви в России”.

“Помните, тогда, в дни празднования 1000-летия Крещения Руси, все говорили о том, что Церковь дала России. И мало кто пытался поставить вопрос о том, что Россия внесла в общечеловеческую сокровищницу Церкви. Но ведь в конечном счете перед Богом единственным нашим оправданием будет именно это: что мы сделали для Вечности? Чем мы помогли Христу?..”

О ПОЗНАНИИ ТАЙНЫ ЦЕРКВИ:

“Познать самого себя - это уже немало. Прикоснуться к познанию тайны Церкви - это уже много.

Если же человек поймет, что второе имеет отношение к первому и что духовный опыт Церкви - это не только сокровищница прошедших столетий, но прежде всего рука, протянутая не из прошлого, а из вечного к нему самому, значит, свершилось чудо. Христос тихо постучался еще в одну душу”.

“...В 1969 году во Франции скончался человек, который, на мой взгляд, создал стиль иконописи, свойственный нашему XX веку. На иконах инока Григория (Круга) глаза Спасителя и Богородицы как бы не решаются взглянуть на нас. Конечно, они обращены к нам. Но они не проникают в наши души, ничего не повелевают и не приказывают, ничего не судят. Это - глаза человека мудрого, много познавшего и испытавшего, но смирившегося с тем, что людям его мудрость не нужна и непонятна. Так, может быть, смотрел на Своих гонителей Христос: Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь. Так Он, наверно, в последний раз взглянул на Свой город: Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! (Мф. 23, 37).

Такие глаза на иконах Григория Круга, иконах, которые вобрали в себя страшный опыт русского XX века.

И этот опыт также сковывал нам уста. Даже в годы уже пришедшей “гласности” покойный Патриарх Пимен не нарушил своего молчания. Дело было не только в его болезни. С одной стороны, он привык молиться за Россию, не надеясь на добрый исход политических игр. С другой - не было уверенности, что, начни Церковь разговор с обществом о самом главном - не о культуре, миротворчестве и благотворительности, а о Христе Распятом и Воскресшем, - и она будет услышана и понята.

Дай Бог, чтобы Россия нашла дорогу к свету. Путь этот, конечно, лежит через сердце каждого из нас - в терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21, 19). Нам предстоит поистине молекулярная работа по освящению и христианизации мира, что, собственно, и является делом Церкви в веках.

И дай Бог, чтобы российские иконы XXI века отличались от икон XX века и с надеждой смотрели бы прямо в сердце человека”.

РОССИЯ И ВИЗАНТИЯ:

“Уже давно и на Западе, и в России ведутся разговоры о том, что русские-де одержимы некой “манией величия” и только и мечтают, что учить весь остальной мир. Вопреки им я хотел бы сказать, что, может быть, трудно найти в мире более восприимчивого и даже безоглядного и безрассудного в своей переимчивости ученика, чем русский народ. Сама государственность наша возникла не без помощи иноплеменных учителей-варягов. В Петровские времена Россия была определена в ученики к Европе. И даже события нашей недавней трагической истории связаны с тем, что русские юноши по книгам, по которым их западные сверстники учили лишь политэкономию, решили учиться самой жизни и решили российскую жизнь привести в соответствие с рецептами европейских профессоров. И сегодня жажда найти учителя - то ли в лице восточного “гуру”, то ли в лице американского политолога - снедает наших соотечественников, причем как раз в то время, когда различные издания говорят об угрозе миру со стороны русского мессианизма”.

МИР И БОГ:

“Для верующих, как и для всех их современников, экологический кризис, возросший на глазах одного поколения, был “новостью”.

Но, когда первое изумление прошло и христиане попытались осмыслить происходящее, обратившись за помощью к традиции церковной мысли, выяснилось, что христианская традиция давно уже позволяла предвидеть и понять этот кризис. Для этого надо было внести общую христианскую антропологию в “натурфилософскую” перспективу и вспомнить, что не только человек страдает оттого, что он оказался выломлен из строя природы, но и природа тяготится недолжным местом человека в ней. Ведь еще апостол Павел свидетельствовал о том, что тварь (творение, сотворенный мир) покорилась суете не добровольно... и с надеждою ожидает откровения сынов Божиих... Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим. 8, 20.19.22)”.

ХРИСТИАНСТВО РАЗДЕЛЯЕТ МИР И БОГА:

“Мы не пантеисты. Мир не Божествен. Откровение о Боге как трансцедентной Сверхприродной Личности демифологизирует мир, в известном смысле десакрализует его. Но благодаря этому мир оказывается открыт для собственно человеческой деятельности. Не будучи Божественным, не будучи самозамкнут в собственной самодостаточности, мир подлежит преображению, подлежит человеческому преобразующему воздействию”.

ЧЕЛОВЕК ВВОДИТСЯ В МИР, КАК В ХРАМ:

“В этом храме ему предстоит быть предстоятелем. Будучи материально-духовен, человек в себе и через свой труд может и призван соединить мир и Бога в едином литургическом делании. В храме-мире, готовясь к “космической Литургии”, человек своим духовно-физическим трудом, если воспользоваться литургическим языком, приготовляет вещество таинства и своей молитвой призывает Бога освятить дары земли Своим Небесным Духом.

Возделывая мир и в своем возделывании познавая сродненность мира - твари с Богом-Творцом, раскрывая эту связь, человек преображает космос.

Но, поскольку мир имеет связь с Богом и помимо человека - мир не всецело находится во власти человека, он подчиняется человеку условно: при условии, что человек служит и исполняет волю Бога, мир слушает и исполняет волю человека. Человек поистине является мерою всех вещей, но лишь в той степени, в какой он сам вымерен мерою более высокой, чем он. Человек не хозяин земли, а арендатор. Евангельские притчи ясно говорят нам об этой ситуации. При этом они подчеркивают, что, предоставляя человеку мир в пользование (не во владение!), Господь требует с человека труда и отчета о плодах этого труда. При этом Бог предупреждает людей, что Он хочет жать там, где не сеял, и с каждого данного таланта ожидает двойного умножения”.

ЧЕЛОВЕК В ПОЛЬЗОВАНИИ МИРОМ:

“Заповедь поста (“не вкушай”) как раз напоминала человеку в Эдеме о его положении не хозяина, учила самоосознанию перед лицом Господа и самоограничению”.

“Человек восхотел стать “как боги” и снять с себя послушание Всевышнему. Структура мироздания оказалась “вывихнута”. Закон же духовной жизни гласит: отказываясь от послушания высшему, чем он сам, человек не обретает независимости, но неизбежно подчиняется низшему. Отец Александр Ельчанинов духовно верно подметил, что “всякое богоборчество — низкого происхождения. Истинный аристократизм — в преклонении перед Высшим”.

“Потеряв укорененность в надмирном, человек оказался поглощен стихиями мира, оказался заложником низшего, чем он сам. Но и мир, не будучи усовершен и приведен к Богу, утратив человека как своего предстоятеля в своем возведении к Богу, начал меняться. Космос стал расползаться в хаос. Второе начало термодинамики, не сдерживаемое усилиями человека, стало универсальным законом жизни мироздания, вектором же развития мира стало нарастание энтропии, приближение к смерти. Смерть, которую, по слову Писания, Бог не сотворил, стала втягивать в себя все сущее...

Таков “пролог” человеческой истории”.

ГРЕХ - БОЛЕЗНЬ, А НЕ ЮРИДИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ:

“Православное богословие в отличие от западно-христианского грехопадение осмысливает прежде всего как болезнь, а не как юридическое состояние. Дело не в гневе Божием на преступление человека. Дело в болезни самого человека. И Бог делает все, чтобы изменить человека (а не просто снять с него “судимость”, юридически помиловав его). Но нельзя менять человека без его на то свободного согласия. Христос принес нам возможность преображения. От личного же выбора каждого человека и каждого сообщества людей зависит, будет ли действен Крест Христов в нас или нет”.

О ВОЛЕ БОЖИЕЙ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ:

“Бог действует в человеческой жизни там, где человек оставляет ему место для Его действия и Его воли. Человеческая воля должна “потесниться”, должна отказаться от самочиния и соединиться с волей Божией.

Так в человеке голос его совести действен, лишь если воля человека послушна велениям совести”.

О РЕЛИГИОЗНОСТИ КАК “ОБЩЕМ ДЕЛЕ”:

“Посмотрим на последнее столетие европейского развития: расширялось ли в нем пространство, где человек ожидал Божественного сотрудничества? Не происходило ли - на Западе быстрее, в России медленнее - вытеснение религиозных мотивов, исканий, итогов на периферию человеческой активности? “Литургия” в переводе с греческого означает “общее дело”. Но религиозность все более становилась и провозглашалась “частным делом” каждого отдельного гражданина”.

“То, что связывает человека с природой - его хозяйственная, культурная и научная деятельность, - все более отделяло его от Бога. Но вместе с увеличением отстояния от Бога росло и отчуждение самого человека от мира.

Выход из нашего тупика возможен лишь как выход за рамки дискуссий о возможности выхода... Сегодня нам нужны не дискуссии, “круглые столы” и конференции по “проблемам сохранения окружающей среды”. Разговоры о совести, о нравственности, о духовности, о Боге сегодня - по крайней мере в России - уже не приближают к Истине. Надо говорить не о совести и не о Боге - но к совести и к Богу. Для человека, понявшего, что такое спасение в религиозном смысле, не существует уже проблемы спасения - есть нужда в спасении”.

“Лишь осознав как свою личную жизненную нужду все более обнажающуюся неправедность и неправду положения человека в мире, мы можем увидеть путь к спасению. Нащупав этот путь, следует вступить на него с желанием дойти до Бога и с надеждой, что в ходе моего восхождения к Центру мироздания и лежащая вокруг меня частица мира будет приближена к Нему, исцелена, преображена и спасена”.

“Наука, лишенная глубинной нравственной основы, может быть опасной и разрушительной, вести к бедствиям и безысходности. Разве не доказал XX век со всей наглядностью, что можно разрушить не только природную окружающую среду, но и человека? Ограбить и обделить его. Лишить прошлого и лишить будущего.

Источник настоящего научного творчества - в Боге. Мышление, основанное на элементарной логике, недостаточно. Оно не позволяет подступить к реальной сложности и многоцветности мира”.

ГНОСЕОЛОГИЯ ХРИСТИАНСТВА:

“Творец заложил в человека стремление к самопознанию и к изучению окружающей реальности. Это стремление - великое благо. Господь дал нам и возможность улучшать жизнь, творчески преобразовывать мир. Вспомним Библию, повествование о нашем создании: И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, (и над зверями) и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. Вседержитель сделал человека властелином природы. Это великая честь, но и великая ответственность.

Наука как познание и совершенствование мира христианством оценивается глубоко положительно, так как ею движет творческая сторона человеческой личности, являющаяся одним из признаков нашего подобия Творцу.

Но душа живущего на земле человека - это не чистый образ Божий. Он искажен неправильным употреблением дарованной нам Господом свободы, что на церковном языке именуется грехом. И в нашем мире очень порой непросто провести грань между действием в человеке образа Божия и злоупотреблением данным нам талантом.

Небесные тела - часть единого творения Бога и постольку занимают свое закономерное место во взаимосвязях постоянно меняющейся картины мироздания. По слову Псалтири, Он исчисляет количество звезд; всех их называет именами их. Иногда в стоянии светил люди могут увидеть взаимосвязь с историческими переменами. Так, о временах исполнения апокалипсических пророчеств Господь сказал: И будут знамения в солнце и луне и звездах”.

“Святитель Василий Великий в IV веке писал: “Для человеческой жизни необходимы указания светил. И если кто не через меру много ищет их в знамениях, то при долговременном наблюдении найдет полезные приметы”, - об изобилии дождя, засухе, движении ветра и т. д. Но тот же святой предостерегал от веры гороскопам и предсказаниям астрологов, утверждающих, что наша жизнь зависит от движения небесных тел. Каждый человек имеет свободный выбор между добром и злом. Никакие внешние обстоятельства не могут ему сделать свой выбор, и поэтому нам нельзя оправдывать свои неправедные поступки, свою леность и нежелание избрать добро некой предопределенностью, запрограммированностью нашего жизненного пути.

Бог предвидит наши слова и дела, знает итог наших судеб, побуждает нас к добру, но отнюдь не заставляет идти тем или иным путем. Не могут этого сделать и иные силы, тем более не обладающие душой и разумом.

Наука не может быть верховным законодателем и судьей всего бытия человека, и особенно в духовной области. Духовное существо человека, его нравственные качества созданы Богом, и высшее их развитие не может быть достигнуто без связи с Ним, без общения с Ним в молитве, без опыта жизни по вере. Этот опыт недоступен рациональному познанию, и пытаться оценивать его только по научным критериям - все равно что оценивать выводы точных наук по критериям красоты и духовной поэзии”.

КАК ЦЕРКОВЬ ОТНЕСЛАСЬ БЫ К ИДЕЕ ВОСКРЕШЕНИЯ УМЕРШИХ С ПОМОЩЬЮ НОВЫХ ОТКРЫТИЙ В НАУКЕ:

“Уникальная, неповторимая человеческая личность приходит в этот мир один только раз, чтобы нынешней временной жизнью приготовить себя к жизни вечной. Положим, появится возможность использовать генетический материал, чтобы создать точную копию живущего ныне или жившего когда-то человека. Но душа этого человека продолжает жить за гробом и после смерти. Кем станет его “двойник”, верующему человеку ясно: это будет уже другая личность. Причем материальная форма индивидуума, посланного Господом в одну историческую реальность, повторится в совершенно другой. Не нарушит ли это богоустановленных законов природы?

Здесь есть и социальный аспект. Если бы мы могли воскрешать умерших, кому бы при несовершенной общественной морали мы подарили вторую жизнь?

Не оказалось бы человечество вскоре перенасыщено клонами интеллектуалов, ярких исторических фигур или просто членами богатых семей?

Всякий раз, когда мы помышляем о вторжении в тончайшую материю естества личности и человечества, нам надо быть предельно бережными и аккуратными”.

ВЕРА И НАУКА:

“Многие ученые, приложившие руку к созданию ядерного оружия, были потрясены результатами его применения и стали решительно бороться против “бомбы”. Удивительно похож в этом смысле жизненный путь нескольких крупнейших физиков, родив-шихся в разных странах: Бора, Оппенгеймера, Эйн-штейна, Сахарова...

Быть может, Господь дал этим людям особое чувство покаяния. Они, чей разум принес человечеству огромную силу, которая тотчас была использована для убийства и разрушения, остро почувствовали свою ответственность за происшедшее. И нельзя не воздать должного их противостоянию военному ис-пользованию энергии атома. Сахаров, как и Оппенгеймер, подвергся за это гонениям со стороны политиков. Но моральная победа осталась за ними”.

“В традиции Церкви есть временное и вечное. В разные века взгляды христиан на отдельные стороны мироздания, зависевшие от современных им находок науки, менялись. Они будут меняться и впредь, по мере того как развиваются знания человечества. Но главное в церковном понимании наших “отношений” с небесными светилами остается неизменно: последователи Христовы, понимая, что нужно изучать видимое небо для нашей пользы, отвергают ут-верждение о зависимости человеческих и исторических судеб от расположения звезд”.

ВЫБОР:

“Есть такая житейская мудрость: “Не бойся врагов -в худшем случае они могут тебя убить; не бойся друзей - в худшем случае они могут тебя предать; бойся равнодушных, потому что с их молчаливого согласия совершаются убийства и предательства. Когда перед человеком стоит выбор, он должен это помнить.

Не будь равнодушным!”

“ОБЩАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ КИЕВСКАЯ КУПЕЛЬ”:

“Я думаю, переворот в душах и сознании русских людей произошел во время празднования 1000-летия Крещения Руси. Мы вспомнили, что у нас общая православная киевская купель. И произошло второе Крещение Руси”.

“Мы подходим к концу XX века. 2000 лет христианства, пришествия в мир Господа Спасителя нашего Иисуса Христа. Я думаю, юбилей 2000-летия христианства даст новый мощный нравственный импульс для переосмысления жизни человека: являемся ли мы христианами только по названию или по жизни”.

КРЕСТ НЫНЕШНЕГО ВЕКА:

“У людей при любой власти возникают трудные моменты. Кажется, что крест твой, собственный крест, настолько тяжел, что выше сил человеческих. Надо оглянуться на окружающих. Есть люди, несущие крест гораздо более тяжелый, и несут его с терпением, без ожесточения.

Не было, пожалуй, на протяжении всей человеческой истории века с такой массовой апостасией и богоотступничеством. Не было века, когда бы столько говорили о расцвете человеческой личности, о гуманизме, о высоком назначении человека и в то же время так унижали его достоинство. Едва ли когда так множились и бесчисленные духовные подмены.

При всем наружном многоцветии - от “единственного истинного научного мировоззрения” до сектантства и оккультизма всевозможных оттенков: налицо общие в них подмена, стремление обособившейся частью заслонить и затмить целое, отгородить человека от Бога и от глубин собственной души, лишить духовной силы и живого движения совести”.

“Человек отпал от Бога и утратил свое собственное, сплачивающее его духовное средоточие, сам стал распадаться на автономные, противостоящие друг другу части. Жизнь его, в свою очередь, стала распадаться на отдельные полужизни, на ролевые функции”.

“Разговоры о гуманизме и о личностном начале только оттеняют обезличивание человека, утрату им цельности души и цельности жизни. Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот (Мк. 3, 24—25). Таковы последствия возобладавшей в современном мире самодовлеющей секулярной картины мира. Мертвеет душа, засыхает смоковница, корни которой не питаются животворной влагой от источника Господа нашего Иисуса Христа. Материализм едва ли найдет сегодня многих убежденных приверженцев. Это не значит, что обстоятельства складываются вполне благоприятно. Оскверненная и опустошенная материализмом, нигилизмом душа дезориентирована. Она потеряла духовные ориентиры, не в состоянии разобраться в происходящем, неспособна защитить себя от экспансии всякого рода”.

НЕОЯЗЫЧЕСТВО:

“Религиозного в человеке нельзя убить и подавить полностью. Отказ от Откровения Божиего ведет к восстановлению сохраняющихся в тайниках подсознания архаических языческих культов, к обожествлению природных стихий, к фетишизму и магии. Неоязычество - проявление духовной деградации современного человека. Отказавшись от высшего в себе, он становится рабом низменных, инфернальных сил. Утверждая свою независимость, он делается игрушкой в руках смерти. Любое поклонение не Творцу, а твари, в каких бы обличьях оно ни возникало, всего лишь идолопоклонство. Идолы не могут не требовать себе все новых и новых жертв. Такова их природа, основывающаяся на отрицании живого и личного Бога, на непреодолимости греха и смерти. На смену недавнего неприкрытого богоборческого атеизма идет неоязычество, новое и гораздо более страшное рабство, подчинение духу саморазрушения”.

«Может показаться, что перед нами открывается множество возможностей, нечто похожее на новый выбор веры. Однако многообразие это кажущееся. Или народ наш возвратится к Православию, или окажется в жутком тупике неоязычества».

О СОВРЕМЕННОМ ОБНОВЛЕНЧЕСТВЕ:

“Мы будем требовать, чтобы никаких самовольных изменений богослужения не было и быть не могло. Это должно осуществляться соборным разумом, а не “ветром головы своея”, каждым священником. Это надо осмысленно делать, и дай Бог нам усвоить тысячелетний опыт Русской Православной Церкви, а не призывать нас все время к обновленческой практике, не выставлять епископа Антонина Грановского как пример. Это - идеолог “Живой церкви” в самый грозный период Русской Православной Церкви. И, когда трудно, появляются и грановские, и кочетковы, и другие лица, которые хотят расшатать и увести верующих от Церкви, от живой жизни в Церкви, поставить под сомнение величайшее таинство Святой Евхаристии или вынести престолы на середину храма. Второй Ватиканский Собор тоже принял постановление вынести престол на середину храма. Я видел много таких храмов, где великолепные запрестольные образа вроде иконостаса были унесены и глыба каменная была поставлена на середину храма. Мотивировалось это тем, что молодежь тогда придет. Римско-католическая Церковь после Второго Ватиканского Собора отказалась от пышных облачений: Церковь обвиняли, что она Церковь богатства и роскоши. И доходило иногда до такого, когда священники даже не надевали никаких священных одежд, а поясок вместо них, и совершали так мессу. Это что, прибавило молодежи в церкви? Не прибавило. И Русская Православная Церковь прошла через трудности, через все испытания, которые ей на ее долю выпали, соблюдая и твердо оберегая нашу церковную традицию”.

ВРЕМЕНА ИСПЫТАНИЙ КОНЧАТСЯ:

“Можно ли избрать новую веру народу, который тысячу лет обладал верой? Народу, язык и культура которого, государственность и национальная аутентичность сложились под воздействием православной веры?”

“Господь нам подает испытания, искушения, но Он же подает нам силы, терпение и мудрость преодолевать их. Промышление Божие о нас мы видим в том, что многие величайшие святыни, через которые Господь являет нам знамения своей милости, вернулись в нашу жизнь”.

“Происходящие перемены не могли не произойти, ибо 1000 лет христианства на Русской земле не могли исчезнуть совсем. Бог не мог оставить свой народ, столь возлюбивший Его в своей прежней истории. Не видя десятилетиями просвета, мы не оставляли молитв и надежды - сверх надежды... с надеждою, как говорил Апостол Павел. Мы знаем историю человечества и знаем любовь Бога к сынам Его. Из этого знания мы черпали уверенность, что времена испытаний и господства тьмы кончатся”.

О ДЕРЖАВНОЙ ИКОНЕ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ:

“Она хранилась и в церквах, и дома у верующих. Акафист, службы переписывались и читались. Но есть слова апостола Павла: не дать повода ищущим повода. Поскольку власти в этом акафисте видели обличение своего зла и поэтому боялись, то зачем же их провоцировать и вызывать на Церковь лишние беды, лишние гонения? Для понимания христианской политики чрезвычайно важно уяснить, что христианство вообще - реальность иерархическая. Существует иерархия ценностей: что важнее всего, что необходимее всего? Для Церкви важнее всего сохранить себя, сохранить для людей, для возможности доступа к Чаше Христовой, к Чаше причастия”.

“Есть правило: христианину приходится брать на душу грех, чтобы избежать греха большего. Типичный пример: война. Церковь не вольна в этом. Ей приходится благословлять солдат, защищающих Родину. Убийство остается убийством даже на войне, и это грех. Солдат, вернувшийся с войны, должен нести покаяние.

Что было бы, если бы во времена татарского ига нашлись церковные деятели, которые воспротивились бы политике Александра Невского, митрополитов Алексия и Петра, направленной на замирение с Ордой, и начали призывать к анафеме и к организации немедленного восстания? Приблизил бы этот раскол час освобождения?”

ЛИТУРГИЯ:

“Для нас, православных, самой важной, находящейся в самом центре, в средоточии всей жизни, является Божественная Литургия. Может быть, для кого-то утверждение мое покажется непонятным. Можно ли придавать такое значение всего лишь обряду? Но для нас Божественная Литургия - это не обряд, это величайшее таинство. В буквальном переводе с греческого “литургия” означает “общее дело”. И в этом общем деле всех верующих нам открывается реальнейшая реальность, происходит живая встреча с Господом нашим Иисусом Христом, и все мы соединяемся во Христе”.

“Все наше богословие и вся наша жизнь литургична. В трудные времена, которые переживала Церковь, именно совершение Божественной Литургии придавало ей неодолимую силу и помогало выстоять в годы гонений. Божественная Литургия освящает не только человека, но и всю природу, просветляет весь строй творения. Литургичность церковного года тесно связана с особым религиозным восприятием космоса, характерным для православного миросозерцания, разумением вселенной как твари Божией. В нем есть живое чувство удивительной гармонии, пронизывающей все ярусы мироздания, чувство единства вселенной, человека и Бога”.

“Божественная Литургия, помимо всего, и величайшее художественное произведение. Вот почему мы с такой осторожностью относимся к перемене в ней каждого слова, к поспешным попыткам модернизации. В произведениях Пушкина встречается немало устарелых слов и выражений, но едва ли большую поддержку вызовет попытка обновить и освежить его строки. Всем понятно, что это варварство. Почему же стремление адаптировать Литургию представляется варварством меньшим? Да просто потому, что с ней не знакомы по-настоящему. Между тем даже наше понимание культуры, не учитывающее роли и значения Литургии, проходящее мимо ее непреходящего величия, в том числе и художественного, всегда односторонне и ущербно. Великое православное наследие входит в золотой фонд нашей культуры. Незнакомство с ним, пренебрежение к нему ничем не может быть оправдано. Нужно ли искать клады за тридевять морей в тридесятом царстве, если у нас самих есть столько невостребованных сокровищ”.

ПЛОДЫ СЕКУЛЯРНОЙ КАРТИНЫ МИРОЗДАНИЯ:

“Наше время отличается оскудением взаимной любви и просто терпимости. Нет мира ни между различными народами, ни в обществе, ни в семье. Несмотря на декларирование гуманизма и приоритета общечеловеческих ценностей, мы все глубже погружаемся в распри и раздоры. Всего не объяснишь тяжким наследием прошлого, не свалишь и на экономический кризис. Такие объяснения вульгарны, мате-риалистичны и нисколько не убедительны. Для нас, право-славных людей, нет сомнения, что причины подменяются следствиями. Настоящая причина всех нынешних нестроений и бед в том, что нет мира в душе человека”.

“Расщепление разума, воли и сердца обессилило человеческий дух. Мы пожинаем сегодня горькие плоды самодовлеющей секулярной картины мироздания, секулярного мировоззрения, сложившегося на протяжении веков”.

ТУПИК ЭЛЕМЕНТАРНОЙ ЛОГИКИ:

“Православной Церкви уже почти два тысячелетия. У нас за плечами колоссальный исторический опыт. Мы видели взлеты и падения многих великих государств, претендовавших на мировое значение. Разве в Римской империи культура и цивилизация не достигли высочайших вершин? Разве не возобладал в идеологии ее гуманизм, столь близкий во многих отношениях гуманизму современного мира? Разве не пришел он к всеразъедающему скепсису и к нигилистическому отрицанию самого себя? Ради чего жить человеку, если все равно ему предстоит умереть? Если все равно нельзя достичь полного, несокрушимого счастья? Элементарная логика при видимой общепонятности и общедоступности всегда ведет человека в заведомый тупик и лишает его духовной силы, способности противостоять разложению, распаду и хаосу. Она не дает мира душе человека, не примиряет его с собой и окружающими людьми. Она не дает ему никакой абсолютной опоры и рождает в душе человека недоверие ко всему и вся. “Всякое доброе есть только зло” - к такому выводу пришел Артур Шопенгауэр в прошлом веке, но к нему всегда приводит логика сама по себе. Если добро и зло относительны, значит, их нет. Там, где нет ни добра, ни зла - позволено все. И хотя торжественно декларируется, что “человек - это звучит гордо”, именно такие декларации человека унижают и раздавливают катком истории”.

ПРЕРЫВАНИЕ КУЛЬТУРНОЙ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ:

“Из периода тяжких испытаний Церковь вышла обескровленной. Отнюдь не по нашему небрежению и расточительности так недостает нам сегодня людей, ресурсов, материальных средств. Намеренно и целенаправленно на протяжении многих лет осуществлялась духовная изоляция Русской Церкви от жизни и других Православных Церквей, и в то же самое время в значительной степени оказалась прервана культурная преемственность с Россией дореволюционной. Не случайно одной из первых акций узурпаторов российской государственной власти было введение новой орфографии. За введением новой орфографии проглядывает не только стремление облегчить усвоение грамоты, но и желание отдалить от людей культурное наследие, русское и славянское с тем, чтобы незатруднительнее было подвергнуть его селекции”.

О ПОЗИЦИИ МИТРОПОЛИТА СЕРГИЯ И ЕГО ДЕКЛАРАЦИИ 1927 ГОДА:

“Позиция, занятая с 1927 года митрополитом Сергием, не принесла вреда Церкви и народу. Об этой Декларации сейчас много спорят. Но ведь Декларация Сергия не стоит каким-то ключевым поворотным пунктом в истории Церкви советских десятилетий. Принятая в надежде остановить гонения, она их в те годы не остановила. В плане же содержательном она была не первой попыткой объяснения Церкви с властями, отказывавшими Церкви в самом праве на существование.

В этих попытках объяснения Церкви приходилось давать властям требуемую ими дань лояльности. Надо было пояснить, что сама Церковь не будет использовать свой авторитет для обострения конфронтации народа и власти, для разжигания политических страстей”.

“Митрополит Сергий в своей Декларации сказал: “Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи”. На эту формулу было много нападок в церковной среде. Но ведь разве не то же самое сказал Тертуллиан - один из первых христианских богословов - римскому императору, также безбожнику и гонителю христиан: “Когда государство потрясено бедствиями, бедствуем также и мы вместе со всеми членами его, и хотя толпа считает нас чужаками, но беда, кажется, не обойдет и нас” (Тертуллиан. Апология. XXXI. 3). Увы, и в этот раз беда не обошла стороной и христиан вопреки их подчеркнутому нежеланию вступать в распрю с государством по политическим вопросам.

Митрополит Сергий, когда подписывал Декларацию, сам находился в тюрьме, но он подписал не для того, чтобы выйти. Есть сведения, что ему сказали так: если вы не подпишете, все епископы, которые находятся в заключении, будут расстреляны. Это свыше сотни человек. Вот вопрос: можно ли покупать чистоту собственных одежд ценою сотни жизней? Хорошо заявлять об абсолютистских позициях, находясь за океаном. В таком случае я могу сказать митрополиту Виталию: если вы убеждены, что миром правят масоны, почему вы не анафематствуете президента США?”

МОЖЕТ ЛИ ПОВТОРИТЬСЯ ГАПОНОВЩИНА:

“Может, пока у нас будут священники, которые полагают, что их главная задача - не свершение таинств, не священнослужение, а политика”.

В ЧЕМ СКОРБНОСТЬ БУДУЩИХ ДНЕЙ:

“Да в том, что на самых разных уровнях, в самых разных областях жизни людей постигает печальное нездоровье, начиная от уровня государственного, национального бытия. В душе человека тоже начинается идеологизация”.

“Те группы, партии и лидеры, которые говорят: идите за нами, и мы вам за столько-то дней или лет все устроим, - несут очень большую ответственность, потому что очень разрушительно для человеческого сознания - обещать что-то и не выполнять. Потом-то наступит ухудшение, это неизбежно. Лучше предупредить людей о том, что начинаются тяжелые времена. К ним надо быть внутренне готовыми. В конце концов, время нашей скорби может быть сокращено в зависимости от нашего внутреннего состояния.

Если мы придем к подлинному покаянию, только тогда возможно улучшение. Но покаяние означает перемену самой системы ценностей. Для чего мы живем? Опять тот же самый вопрос: во сколько мы оцениваем свою душу, свою жизнь?

В самой же формуле митрополита Сергия есть нюанс, которого многие не хотят замечать. Он считает своими беды и радости Родины, а не атеистического государства. Причем о Родине он говорил в те времена, когда само слово это было почти под запретом. И потому не соответствуют истине утверждения из недавнего послания Синода Русской Зарубежной Церкви о том, что “Декларация митрополита Сергия о тождестве интересов Церкви и безбожного государства до сих пор лишает Патриархию свободы” (Русская мысль. № 3711 за 12. 02. 1988). Уж если что и лишало Патриархию свободы, то, наверное, не Декларация”.

ГРЕХ МОЛЧАНИЯ:

“Дело не в словах 60-летней давности - магической силы они не имеют. Декларация 1927 года сиюминутного реального плода не принесла. Но курс, намеченный еще Патриархом Тихоном и развитый митрополитом Сергием, все же помог сохранить Церковь и дожить до сегодняшнего дня. Этот курс был - брать на свою совесть меньший грех, дабы избежать греха большего. Так, солдат на войне убивает (и это грех), но отдать на погубление врагу своих ближних, с точки зрения Церкви, было бы грехом несравненно большим.

Личное совершенство иногда приходится принести в жертву ради блага других. Патриарх или митрополит, подставляющий под заведомый разгром свою паству, согрешил бы перед Богом, людьми, Россией больше, чем, если бы компромиссом он заслонил Церковь. А заслонять приходилось разными путями, в том числе и провозглашением лояльности.

Преподобный Иоанн Лествичник в VI веке говорил в наставлении к пастырям: “Можно оставить одно добро ради другого, большего добра. Так поступил тот, который бегал мученичества не по страху, но для пользы спасаемых под его руководством”.

Так и в отношении митрополита Сергия и последующего церковного руководства при советской власти. Приходилось говорить неправду, приходилось говорить, что у нас все нормально. Но ведь шли гонения на Церковь. Делались заявления о политической лояльности. Отказывались от полноты церковной жизни, от благотворительности, от милосердия.

Шли на компромиссы ради того, чтобы оставили Церковь людям. Чтоб Церковь не ушла совсем в катакомбы. Чтоб человек мог найти, если у него есть желание, этот храм. Чтоб он мог хотя бы причаститься и исповедаться.

Это больно. Но не может многомиллионная Церковь в тоталитарном государстве уйти в катакомбы. Мы грешили. Но виновны мы не перед народом. Ради него, ради возможности не уходить окончательно из реальной жизни сотен миллионов людей иерархи Церкви брали грех на душу - грех молчания, грех неправды. И за него перед Богом каялись всегда.

Кроме того, наш отказ увести Церковь в катакомбы принес и еще сугубо духовный плод: мы, члены Русской Православной Церкви, не культивировали в себе ненависти и жажды мщения”.

ОБ ОТНОШЕНИИ К ГОНИТЕЛЯМ ЦЕРКВИ:

“Спасителем нам заповедано молиться за врагов наших. Молитва же всегда есть созидательное напряжение благой воли. Это водящее, действующее, активное пожелание всеми силами своей души подлинного блага и добра, спасения тому, о ком ты молишься. Конечно, поэтому духовно невозможно ненавидеть того, кому ты молитвенно желаешь вразумления. Эти люди сами считали себя нашими врагами. Мы же не дозволяли себе испытывать к гонителям ненависти и зложелательства. Если бы мы поддались на это искушение, это и означало бы нашу духовную капитуляцию перед ними, ибо означало бы, что силы зла вошли в наше сердце и сделали нас едиными в злобе со своими гонителями”.

“Ненавидь грех и люби грешника” - так говорит Православие. Я могу и должен осудить (в смысле - дать нравственную оценку) поступок человека... Но я не могу поставить знак тождества между этим поступком и самим человеком. “Этот человек солгал” - это дозволительное порицание. “Этот человек лжец” - это уже греховное осуждение”.

О СТРАСТОТЕРПЧЕСТВЕ В РУССКОЙ ЦЕРКВИ:

«Мы сразу понимали, что Церквь и Россия приемлют горькую чашу из руки Божией. И сами гонители воспринимались как орудие Божиего исцеляющего жгущего прикосновения. Вспомним послания Тихона. Можно вспомнить стихи Максимилиана Волошина, более доступные для читателей: “Верю в правоту верховных сил, расковавших древние стихии, и из недр обугленной России говорю: “Ты прав, что так судил”.

Оставаясь подлинно православным, нельзя было избрать иное. Вспомним хотя бы подвиг первых русских святых - страстотерпцев Бориса и Глеба.

Позиция Патриарха Тихона, который не стал призывать к вооруженному сопротивлению, является глубоко укорененной в православной традиции. Поистине это было не его личное решение, но через него сказались вера всей Церкви, весь ее двухтысячелетний опыт”.

ДЕНЬ ТОРЖЕСТВА ПРАВОСЛАВИЯ:

“Первое воскресенье Великого Поста Церковь празднует как день Торжества Православия. Исторически этот праздник связан с окончательной победой над ересью иконоборчества, что в течение нескольких веков терзала православный мир.

Современному человеку иногда кажется, что иконопочитание - это некая частность в мире православного богословия. И он недоумевает, почему Торжеством Православия именуется победа именно над иконоборческой ересью, а не над какой-нибудь другой.

Иконоборцы утверждали, что Бога изобразить нельзя. Православные же отцы, защищая Предание Церкви, ставили почитание икон в теснейшую связь с самыми основами христианства. Да, действительно, Бог непознаваем, невыразим и неизобразим. Но Тот, Кто выше всякого человеческого слова, благоволил родиться как человек, Тот, Кто невидим, стал видимым через принятие человеческой природы, и потому: О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, - ибо жизнь явилась... возвещаем вам (Ин. 1, 2). Слово стало плотию (Ин. 1, 14), и Боговоплощение сделало возможной икону”.

ОТРИЦАНИЕ ИКОНЫ - ОТРИЦАНИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О БОГЕ:

“Можно быть православным, не имея икон, - в недавние годы мы вновь пережили время торжества иконоборцев, и многим приходилось молиться без икон. Но нельзя быть православным, отвергая иконы. Тот, кто не признает возможность иконы, отрицает самые основы христианского свидетельства о Боге, ставшем человеком”.

“В живом организме нашей Православной Церкви все удивительно едино и соразмерно. Все взаимосвязано в живом росте Церкви как Тела Христова. Нельзя по своему частному разумению отсекать любую ветвь Православного Предания, не рискуя при этом задеть самые основы нашей духовной жизни”.

О ЖИВОЙ ДУШЕ ПРАВОСЛАВИЯ:

“Одни уверяют себя и нас, что Православие — это некая национальная идеология. Мы же должны знать, что Православие - это поиск жизни в Боге и что всякое государственное и национальное устроение жизни для нас вторично”.

“Другие говорят, что Православие - это культура, некое “культурное наследие”. Мы же должны знать, что православие - это не создание культурных форм, а сокровенное стяжание Духа Святого”.

“Третьи утверждают, что Православие - лишь одна из исторически сложившихся форм христианства и что она должна быть превзойдена в слиянии всех христианских конфессий. Мы же желаем соединения христиан не на минимальной основе нашей общей веры (которая на деле окажется максимумом безверия протестантского мира), а на той предельной полноте Богоданного откровения, что было дано святым отцам. Ведь никогда в духовной жизни нельзя равняться на слабейших, но, напротив, все время должно искать более опытных и духовно более богатых наставников”.

ОТНОШЕНИЕ К КРЕСТУ:

“Духовная мудрость человека определяется его отношением к тем несчастьям, которые постигают его самого, его народ, Родину. Она измеряется тем, в какой степени мы готовы принять, осознать и, если хотите, оправдать те страдания, которые постигают всех нас. Распознать в них не какую-то случайность, а крест, тяжелый крест, через который человек и должен обновиться, прийти к спасению”.

ХРИСТИАНСКИЙ ПУТЬ - ЭТО ПУТЬ УЗКИЙ, СКОРБНЫЙ, ПУТЬ КРЕСТОНОШЕНИЯ:

“Есть путь широкий, путь без ориентиров. Путь, при котором человек не понуждает себя ежедневно и ежечасно к духовным усилиям. Этот путь не способствует внутреннему рождению человека. Но если тот преодолевает свои слабости, душевные и духовные беды, то он преображается. Об этом мы сейчас забыли. Любовь, страдание - это крест. Христос еще до Своего Распятия говорил: кто хочет быть совершен, тот пусть возьмет крест свой и идет за Мной.

Путь Христов тяжек. Это постоянное совершенствование. Любому, кто живет по совести, никогда не бывает легко. Но духовно - это поистине бремя легкое и благое. Ибо радостно послушание совести, послушание любви”.

“Нас часто удручает, что духовные недуги одолевают и мирян, членов Церкви, и священно-служителей. Причина этой неисцеленности одна: нельзя быть христианином лишь наполовину или быть им, скажем, только по воскресеньям. И есть один только способ быть христианином, а именно: быть им вполне, всецело, всегда...”

ПРАВО-СЛАВИЕ:

“Днем Торжества Православия названо первое воскресенье Великого Поста. Этот день венчает собою неделю особых молитвенных трудов. Греческое слово “ортодоксиа” означает и “правильное величание”, и “правильное учение”, то есть его можно перевести на русский язык не только как “Православие”, но и как “Правоверие”. И замечательно, что в славянские языки вошло именно первое значение этого слова: “Право-славие”.

О СЛАВОСЛОВИИ:

“Славословие, по учению святых отцов, есть высшая ступень молитвы, ибо являет чистую и бескорыстную радость души о своем Господе”.

Весь смысл духовной жизни заключается в том, чтобы научить человека не просто правильно богословствовать, но правильно молиться. Вспомним, как в Великом каноне, который мы слушали на этой неделе, пелось о том, что Божию Матерь мы “православно величаем”.

При таком - литургическом - понимании Православия как умения правильно славить Господа, правильно строить свою духовную жизнь становится понятно, почему день Торжества Православия приходится именно на сегодняшний день. Ибо когда же человек более способен к славословию, если не в это воскресенье: всю неделю мы провели в покаянии, в исповедании пред Богом своих немощей, и вот, оплакав свои согрешения, мы, тем не менее, приступаем к Чаше, ибо Господь пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9, 13). И как же не возблагодарить Господа за его милосердие к нам, как не воспеть нам песнь Господню!”

О ПРАВОВЕРИИ:

“Но Православие невозможно и без правоверия. История Церкви показывает, что там, где нарушалась правая вера, начинает разрушаться и духовная жизнь. Ведь в зависимости от того, как люди мыслят о Боге, они создают свои представления о спасении, об отношениях Бога и человека. И если учение о спасении, о конечном предназначении человека окажется ошибочным или неполным, то и духовная жизнь человека окажется урезанной и неполноценной”.

ПОСТ И ПОКАЯНИЕ:

“В покаянии человек как бы говорит Богу: то, что я сделал, не есть я сам. Ты знаешь мои грехи, Господи, вот я исповедую их перед Тобой, но Ты же и видишь, что мне самому стыдно называть их “моими”. Они уже не “мои”, Господи, и я уже не “их”. Я хочу быть другим, Боже мой, я и знаю, что Ты и только Ты в силах очистить меня!

В Покаянии человек обретает себя, ибо научается отделять себя от своих дел и грехов.

И больше всего я хочу быть просто Твоим, Господи, сыном. Пусть блудным сыном - но не отринутым. Я хочу быть Твоим, о Господи, рабом - пусть пришедшим в последний час, но все же не изгнанным от Твоего лица”.

О ДУХОВНОЙ ВЕСНЕ:

“Давно уже Отцы Церкви назвали Святую Четыредесятницу “духовной весной”. И поистине - время духовного пробуждения и обновления приходит к нам в эту пору года.

Ту духовную бодрость, что стяжали мы в прошлый пост, мы мало-помалу растрачивали. Вновь возвращались к нам наши прежние немощи, вновь суета житейских попечений закрывала завесой своей наше духовное Небо. И вновь нам казалось, что можно безбедно и удобно служить двум господам - и Богу нашему, и своим страстям. Вновь мы примирились со своими грехами. И вот уже начала душа наша скучать, начала беспокоиться о своем исподволь подкравшемся нездоровье. И хотела бы вновь вести духовную брань - а решимости нет.

Спасительны для души эти дни покаяния, потому что призывается она к своему первоначальному состоянию. И как для человека, который долгое время был лишен движения и труда, радостно вновь исполнять тяжелую, но полезную работу, - так и душа, застоявшаяся в привычных получувствах, в глубине своей радуется открывшемуся простору.

Через пост, через вызволение от пут мирских греховных влечений мы из горького плена своеволия входим в радость благого послушания Христова”.

РАДИ ЧЕГО ПОСТ:

“Ради того, чтобы мы учились жить уже не нашей жизнью, но жизнью совершенной, Божественной. Пост нам дан, чтобы мы освободили себе место для принятия Распятого и Воскресшего Христа”.

ПОСТ - ЭТО ИСКАНИЕ ВОЛИ БОЖИЕЙ:

“Там, где человек исполняет волю Бога, он распинает свою ветхую волю. И одно невозможно без другого. Как и говорит об этом Господь через Своего пророка Исаию: Если ты удержишь ногу твою... от исполнения прихотей твоих... то будешь иметь радость в Господе. И для того Вседержитель разъясняет пророку, какой пост ведет ко спасению: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его...”.

“Знаем ведь, что Господь запретил нам приходить к алтарю, если мы не примирились с нашими ближними. И знаем мы, что Господь обещает судить нас тем судом, каким мы сами судим остальных. И как же избежать осуждения? Смилостивить наш собственный суд над нашими ближними”.

“В дни Святой Четыредесятницы, в дни, которые особо и всецело посвящены Богу, человеку легче вспомнить то, что он сам также есть Божие имение. ...Вы куплены дорогою ценою (1 Кор. 6, 20)”.

ЕПИСКОПСКОЕ И ПАТРИАРШЕЕ СЛУЖЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ:

“Со времен апостолов в Церкви Христовой епископы как апостольские преемники подают народу Божию благодатные дары святых таинств. “Без епископа нет Церкви”, - говорит священномученик Игнатий Богоносец, - и “где епископ, там должен быть и народ, также, как где Христос, там и соборная Церковь” (см.; Смирнянам, гл. 8). В последнее время прошлое нашей Церкви нередко выставляется в искаженном свете, ее епископ в связи с этим становится объектом злонамеренной клеветы. Это порождает у младенцев в вере превратное представление о епископах. И делается это сознательно - поражу пастыря, и рассеются овцы стада (Мф. 26, 31). Хотелось бы напомнить, что наши предшественники, Предстоятели Церкви мучеников и исповедников, сталкивались с этими тенденциями с момента возрождения патриаршества... Святой исповедник Патриарх Всероссийский Тихон и священномученик митрополит Крутицкий Петр подвергались критике за мнимые уступки существующему строю со стороны людей, которые, находясь в безопасности за рубежом, считали возможным судить гонимых собратьев и ставить свои амбиции выше интересов Русской Церкви. Они же пытались дискредитировать Патриарха Сергия, чей диалог с власть предержащими позволил избежать смерти многим тысячам христиан, а может быть - и уничтожения самой Русской Православной Церкви. Святейший Патриарх Алексий I, который, по воспоминаниям современников, литургисал так, что многие, видя только это, оставались верными Матери-Церкви, также был обвиняем в отступлении от Православия за возродившиеся по его благословению экуменические контакты, которые в то время порой были единственным способом противостоять гонениям на Церковь. Это поношение не прекращается и поныне, хотя зарубежные критики, упрекавшие нашу Церковь в зависимости от тоталитарного государства, потеряли сейчас свой главный аргумент. Прискорбно видеть, что и среди живущих в России находятся люди, стремящиеся подражать этому “радению о Православии”.

О ЦЕРКВИ И МИРЕ В КОНЦЕ XX ВЕКА:

“Правдивая оценка (действительности) возможна лишь в том случае, если мы подойдем ко всем событиям с критерием вечности, если станем сами и поставим свои мысли и дела перед лицом Праведного Бога. Часто ли мы всматривались в течение года в Его святой лик, часто ли настраивали свои поступки и желания на камертон слова Божия или жили по своей воле, своим пристрастиям? С внешней стороны, мы прожили этот год в неустойчивой, смутной действительности, можно даже сказать, в безумном мире, где отсутствует нравственность, где господствуют волчьи законы, где брат грабит брата, где ложь и обман стали нормой поведения. Но у нас, верующих, была в этом мятущемся мире внутренняя опора, камень веры - Святая Церковь, которая есть столп и утверждение Истины. Именно как верующие люди мы имели счастливую возможность с доверием обращаться к Всесильному и все Понимающему Богу и по Его святой воле решать все наши проблемы и сложности”.

“Наш священный долг - беречь бесценные традиции нашего Русского Православия. Где еще, как не в нем, можно найти такую веру, такую преданность и доверие Церкви и ее пастырям, такое духовное единение? Разрушать всегда легко. Много лет и в нашей стране пытались разрушать старый мир до основания, но, разрушая старое, убедились в своей неспособности создать столь же надежное и крепкое новое. И в наше время не ослабло это стремление к разрушению.

Взирая на жизнь Запада, некоторые пытаются перенести многие аспекты этой жизни, в том числе и религиозной, в нашу страну, имеющую свои многовековые традиции и свой, засвидетельствованный жизнью многих святых, опыт. Обязанность каждого священнослужителя - не только всемерно сохранять их, как хранили их наши отцы и праотцы, но в той же неповрежденности передавать и грядущим поколениям”.

“Все ближе мы приближаемся к празднованию великого 2000-летнего юбилея христианства, Пришествия в мир Господа и Спасителя нашего. Памятуя о великой милости Бога и Создателя нашего, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16), мы, живя в обществе, окруженном злом и пороком, а чрез то постоянно разделяющемся, не можем не осознавать, что только эта всеобъемлющая милость и любовь Божия способны противостоять тому злу, которое так приумножается в наше время и способствует все большим разделениям и противостоянию, и не только осознавать. Каждый из нас должен примером собственной жизни свидетельствовать о своей вере, как свидетельствовали о ней христиане в первые века, и, свидетельствуя об этом, вовлечь весь православный церковный народ в процесс подготовки этого славного юбилея, способного дать огромные возможности для возрождения христианской веры и жизни, для христианской миссии в этом мире. Если мы в полноте выполним свой христианский долг и явим себя миру настоящими христианами, то наш народ снова восстанет и, стряхнув с себя иго греха и неверия, обратится ко Христу, а через то обновится и очистится вся его жизнь. Посему умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью (Еф. 4, 1-3)”.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475