Епархиальной хосписной службе исполнился год.

После Великой Отечественной войны не было семьи, где хотя бы кто-то не погиб в сражениях: любой мог привести в пример отца, деда, брата, мужа, дочь. Сегодня мы так же теряем близких, погибающих от коварного рака. Ежегодно в целом по стране счет идет на десятки тысяч уже неизлечимых. Последняя стадия рака — это неописуемая боль, которая охватывает целиком все тело, это продолжительное, медленное умирание, тягостное не только больному, но и его близким.

Никого не хочется пугать возможностью заболеть — просто рак стал испытанием последнего времени и все чаще вцепляется своими клешнями не только в старые, но и в юные тела, в том числе и грудных детей.

По статистическим данным центра «Онкология», количество онкобольных в Екатеринбургской области ежегодно увеличивается минимум на 1, 2 процента. Только за прошлый год впервые рак был выявлен почти у пяти тысяч человек. У 841-го умершего заболевание было обнаружено посмертно. На последней стадии рака, когда все имеющиеся в арсенале врачей средства — хирургическое вмешательство, химиотерапия и лучевая терапия — становятся бесполезны, официальная медицина от больного отказывается — от смерти она не лечит. И людей выписывают. Умирать. Домой.

* * *

Старенькая «хрущевка». Старенькие родители. В комнатке на диванчике -женщина-татарочка, которой нет и пятидесяти. Сюда, в квартирку на окраине Екатеринбурга, приехала врач Елена Шарф, руководитель выездной хосписной службы Екате-ринбургской епархии. Я вызвалась побывать в роли волонтера — добровольца, который помогает врачу или медсестре.

Елена Станиславовна говорит с больной мягко, ласково. Радуется за нее -женщине стало легче переносить боли благодаря анальгетикам, она надеется на поправку — все время лежать утомительно, хочется хотя бы подышать воздухом на балконе. А лучше — начать выходить на улицу, как это было всего месяц назад.

- Доктор, нам посоветовали прикладывать соевое тесто к ране, можно? — она надеется на исцеление. Когда медицина призналась в своем бессилии, трудно не верить в чудо, трудно осознать и принять неизбежность, даже только возможность скорой и медленной смерти.

Я толку в мисочке таблетки для присыпки, чуть не плача: Елена Станиславовна призналась, когда мы ехали, что женщина обречена, а жить ей осталось считанные недели.

Больная тяжело приподнимается с постели, присаживается на краешек. Снимает с груди кусок ткани. И я вижу того самого монстра, который ее пожирает. «Невольно вспоминаешь ужастики», — сказала про это зрелище Елена Шарф. Толстые пальцы-цилиндры как бы тянутся из грудной клетки наружу — пальцы выпирают на пару сантиметров, и их концы, обтянутые лиловатой кожей, мокнут от гноя. Торчат из грудины и шеи. Одной груди у женщины нет — ее не удаляли, ее «съел» монстр. Теперь он принимается изнутри и за вторую — она распухла и из мягкой превратилась в каменную. Это то, что видит глаз. Но в теле есть и другие пальцы-щупальца, они пронизывают легкие, коленные суставы, внутренности. Женщина живет только душой, а телом распоряжается нечто безобразное и ее воле не подвластное.

Мне разрешают присыпать раны. Я могу молча выслушать краткую историю жизни. И о том, как была запущена болезнь, когда женщина отложила свой осмотр и несколько месяцев провела в больнице возле тяжелораненного сына. И много, очень много слов о накопленных обидах, которые она не прощала, а собирала в памяти так, что и сейчас все может пересказать в мелочах. И рассказ ее похож на жалобы ребенка, который не умеет или не хочет видеть в своих поступках причины трагедии. Хочется гладить больную по голове и говорить о том, что мы все равно любим.

Странное чувство испытывает волонтер хосписа — он не больше чем наблюдатель величайшей тайны -ухода человека из этого мира, он ощущает пропасть между собой, живущим, и тем, кто, кажется, сядет сейчас в поезд-невидимку и уедет навсегда. Всем своим существом переживала я присутствие Силы, творящей уход, и свою ничтожность по сравнению с Ней. Все, чем можешь помочь умирающему, — это подать стакан воды, открыть форточку, растереть в порошок таблетки, почитать книгу, поправить подушки. Банальные вещи по сравнению со смертью, но именно они и оказываются важны. Главное, чтобы эти действия освящала неподдельная любовь.

- Доктор, я ведь еще встану, мне пока рано умирать?

- Не знаю, но чудеса случаются.

* * *

О раковой боли Елена Станиславовна знает из собственного опыта. Известно ей и состояние страха смерти и растерянности перед возможным уходом из жизни, когда неизбежно придется оставить дорогих сердцу людей. Ей немногим за сорок, но в ее жизни уже случилась репетиция смерти — когда тебе дано только лежать в постели, когда стремительно исчезают силы, а точный диагноз все не могут поставить. Слава Богу, что ее семья оказалась действительно любящей и понимающей чужую боль — и муж, и обе дочки. Так, всем вместе, было легче противостоять болезни.

* * *

Когда Елена Станисла-вовна поправилась, она оставила работу и полностью посвятила себя организации хосписа. Проект работы был написан, и необходимая информация собрана, затем состоялась поездка в Санкт-Петербург в первый российский xoс-пиc, которым руководит Андрей Гнездилов, за опытом.

Поначалу такое сопротивление пришлось испытать! Идеи нравятся, конечно, но денег на организацию стационара тратить не хотят.

Наша область лидирует в России по количеству онкобольных. А работа с ними как вeдется? Выписывают домой дедушку из госпиталя ветеранов войн — он обречен. И — ни слова ему о том, что надо встать на учет у участкового терапевта, наблюдаться у районного онколога, что ему теперь положены бесплатные обезболивающие. Пенталгин и анальгин, конечно, пить можно. Но при тех болях, которые суждены умирающему, они очень скоро перестают помогать. Когда опухоль поразила весь организм, медицинского института не надо оканчивать, чтобы понять: человеку надо выписать наркотики — он наркоманом стать не успеет, он скоро из жизни уйдет. Хорошо, что дедушка этот узнал о нашей выездной хосписной службе.

К сожалению, это не сказки, с такими историями чаще всего и приходится сталкиваться. А должно быть совсем иначе. Например, как в Санкт-Петербурге, где хоспис есть в каждом районе, что учреждено приказом Минздрава и мэра и на что бюджетные деньги находятся. В северной столице в каждой поликлинике висит на видном месте номер телефона районной хосписной службы — человек, выписавшись из стационара или больницы, туда звонит, к нему приезжают. Если человек социально не защищен, его определяют в хоспис. Если за ним есть кому ухаживать, его наблюдают на дому — приезжает сестра через день или два, помогает мыть, корректирует лечение, обрабатывает раны, делает перевязки. И эта медсестра хосписная, то есть человек с соответствующими душевными качествами. Все это и у нас создать можно — надо только захотеть.

* * *

Выводы о том, что раковая болезнь дается Богом, существование Которого чувствует не каждый, вполне обоснованны — многим умирающим в видениях открывается тайна загробного мира, неописуемая радость и свет, которых на земле не отыщешь. Являются умершие «добрые в жизни» родственники, погибшие трагически дети в ослепительных «длинных белых рубахах» и с ветками в руках, зовут к себе. Такие сны бывают для умирающих утешением. Недаром после хирургических операций и химиотерапии больные в центре «Онкология» отправляются в молельную комнату, которая никогда не пустует. Молитвенную помощь в центре оценили: три месяца назад здесь произошло освящение домовой церкви во имя иконы Божией Матери «Всецарица», помощницы раковым больным.

А то, что раком со временем заболевает все больше людей, за которыми приходится ухаживать семьям, сиделкам, друзьям, не говорит ли о том, что эта болезнь века — испытание не только для самих больных, но и для всех нас? Испытание на милосердие и сострадательность. Школа любви.

Лада ПАНИШЕВА

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475