Монах и его сын

А Игорек в школе, — первое что произнес отец Флавиан при нашей встрече, причем с такой теплотой и будничностью, словно он, иеромонах, и впрямь вырастил сына. Между тем история эта началась полгода назад. Позвонила незнакомая женщина, назвалась Верой Ивановной и попросила помощи: она неизлечимо больна, умирает, остается сын – подросток, а больше во всем Екатеринбурге никого у них нет.

– Я в то время вернулся из Москвы с сессии, с мыслями о том, что мы мало занимаемся людьми, — рассказывает отец Флавиан. – Необходимо больше помогать немощным, незащищенным. И тут этот звонок…

Позднее врачи удивлялись, что Вера Ивановна сумела протянуть столько времени. Весь бок и грудь у нее были съедены раком. Лекарствами она совсем не пользовалась, не принимала обезболивающих средств, только денно и нощно молилась Богородице, и от Нее, по ее словам, получила подсказку – обратиться в Крестовоздвиженский храм к настоятелю отцу Флавиану.

У четырнадцатилетнего Игоря к тому времени сработала реакция отторжения: он уходил от домашней безысходности и целые дни проводил на улице. Когда в доме появился человек в рясе, мальчик отнесся настороженно: зачем здесь священник? Священник же объяснил, что будет приходить помогать, а мать передала ему ключи вместе с последней надеждой своей догорающей жизни.

В первые дни общение с Игорем не получалось: подросток изо всех сил старался сохранить независимость. В одно из воскресений отец Флавиан обратился в монастырском храме к народу. Откликнулись человек шесть прихожан: они стали приходить в дом к умирающей, приносили продукты, чистящие средства, убирали квартиру. Священник же шажок за шажком продвигался навстречу будущему сыну. Пригласил на каток, на просмотр фильма, вместе пили чай… Отец Флавиан освятил квартиру и причащал перед смертью Веру Ивановну, вызвал ее сестер. Сестры помогли в похоронах, но Игоря к себе особо не звали, да и он переезжать к теткам не захотел. Оставалось решить: с кем быть несовершеннолетнему Игорю?

– Я пригласил его жить в наш мужской монастырь, — продолжает отец Флавиан. – При этом объяснил: я не собираюсь делать из тебя послушника, монаха, к этому нужны определенные задатки. Я хочу вырастить из тебя верующего, гармоничного человека, а какую ты приобретешь профессию – будет видно. Живи, учись, но соблюдай правила монастыря, дисциплину.

Возможно, эти неведомые правила больше всего и отпугивали мальчика: приемный отец (официально – попечитель) не скрывает, что поначалу монастырь представлялся Игорю чем-то вроде тюрьмы. Мальчику хотелось продолжать жить в своей квартире: это была его последняя связь с прошлым, его причал.

В отделе опеки и попечительства между тем тоже решали судьбу сироты. Ему предложили: или интернат, или подселение в квартиру одинокого офицера. Ни одно из этих предложений не манило.

Все это время Игорь не ходил в школу. Дома ему помогала бывшая начальница матери, которую в семье Игоря называли “крестной”, да еще сумела расположить к себе одна из откликнувшихся на беду прихожанок – Олеся Борисовна, юрист. К ней Игорь даже приходил играть в компьютерные игры. Наконец мальчик осторожно спросил отца Флавиана: “А где я буду жить в монастыре?” Жить в кельях с братьями он не захотел: “только если с вами”. “Тогда тебе придется спать на туристском коврике за шкафом”, — предупредил отец Флавиан. Подростка это устроило, и он, наконец, принял решение: “Хорошо. Только последнюю ночь я переночую дома”.

Так для Игоря началась новая жизнь, а для его попечителя – мытарства: необходимо было собрать массу документов, обойти восемь врачей.

– Когда обратился к Владыке за благословением, — говорит мой собеседник, — Владыка ответил: “Если сможешь защитить его от тлетворных влияний мира сего, — благословляю”. На Пасху я крестил Игоря, он был некрещеный, в эту же ночь он причастился, вспомнил грехи… Молюсь с ним по утрам и вечерам. Игорек – верующий, есть несомненные подвижки, но ему нужно помогать. Очень возрадовался я, когда он бросил курить. У нас в монастыре практикуется такое средство воспитания: приседания по двести, триста, четыреста раз. Провинилась голова – отвечают ноги. Слава Богу, до семисот раз не дошло…

Сегодня у Игоря есть сотовый телефон, есть репетиторы по разным предметам, есть интересные занятия в кружке электроники в Доме творчества учащихся. Ему назначена пенсия по утере кормильца, а также открыт счет, куда будут переводиться деньги за аренду квартиры. Спит он, конечно же, не на коврике, а на новом канапе, который выбирал по своему вкусу. Но все это, пожалуй, ничего бы не значило, если бы мальчик не чувствовал себя сыном. Своего нового отца в беседе с тележурналистами он оценил выше родного, умершего. Он больше не пятится назад, а идет навстречу старшему другу. Душеспасительные беседы, жизнь в монастыре оказали влияние и на поведение: в новой школе Игорька избрали старостой класса. Минувшее лето запомнилось поездкой в Крым: вместе с отцом Флавианом купались в окрестностях Феодосии, загорали, а также совершили незабываемую паломническую поездку к мощам святителя Луки в Симферополь.

Все это была бы грустная история с хорошим концом, если бы не десятки, сотни бездомных детей вокруг, которые не обрели еще ни отца, ни матери, ни очага. Пока Игорек в школе, мы беседуем в Крестовоздвиженском монастыре с отцом Флавианом: что делать? Проблему необходимо решать, как говорили раньше, всем миром.

– Наверное, стоит присмотреться к зарубежному опыту, – делится священник. – Как-то я наткнулся в интернете на интересный сервер. Это был некий рекламный проект, чисто пропагандистский: в чем проблема беспризорных детей? Ответ: в том, что они могут находить для себя источник существования. Какой? Попрошайничество, проституция, всевозможные подработки, криминал. Так вот, общество должно лишить их всех этих возможностей, тогда с улицы дети пойдут в воспитательные дома. Общество должно следить, чтобы не было эксплуатации детского труда. Например, фирма, использующая детский труд, на Западе теряет свою репутацию. Государство должно обеспечивать детские дома, чтобы ребятам не хотелось оттуда бежать.

Я вижу в этом конкретный путь, эта модель имеет право на существование. Но боюсь, у нас она не приживется, у нас иное понимание христианской идеи: как можно не подать милостыню? И даже более: как вообще можно такое допустить – не подать милостыню ребёнку? Здесь же надо смотреть глубже: если бы христиане стремились работать в детских домах, а торговцы – вместо того, чтобы эксплуатировать детей – помогали материально тем же детским домам, не было бы такого ужасающего положения, какое видим сейчас. Что же касается усыновления, вспомним город Самару. Там Владыка постоянно призывал: усыновляйте детей! И люди откликнулись. В результате закрылись несколько детских домов.

…Недалеко от Ивановской церкви мне бросился в глаза черно-белый плакат-растяжка, трепещущий на ветру: абстрактный человечек протягивал вверх руки – “Хочу в семью!” Обратная сторона плаката призывала уберечь наших детей от криминального влияния улицы. Это был безгласный крик среди рекламных щитов, зовущих в мир сытых. Не прошло и двух дней, как плакат исчез. Но крик остался…

Людмила Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475