20 мая. Память преподобного Нила Сорского

Воистину один Господь знает всех святых Своих. Думается даже, что далеко не все из них канонизированы Церковью земной по разным причинам: по географической удаленности от мира; по удаленности духовной, незаметности их подвига из-за величайшего смирения. И многие из них, незаметно для мира пройдя свой крестный земной путь, уже предстоят в Церкви Небесной.

Хотелось бы рассказать об одном удивительном старце, сведения о жизни которого так скудны и отрывочны, что этому повествованию и неприличествует дать название «житие». А разве что просто «Несколько слов…»

Скудость этих сведений вполне согласуется с его желанием избежать «славы века сего никоторыя». Да и письменная биография его, по историческим источникам, сгорела при набеге татар на монастырь в 1583 году. Однако факт канонизации несомненен.

История сохранила год его рождения — 1433 и род — Майковых. По одним данным род этот был дворянским, по другим — крестьянским. Однако, учитывая знание молодым Майковым в совершенстве греческого языка, позволяющее делать переводы духовных книг с греческого на русский язык, а также то, что до поступления в монастырь он был «скорописцем» — переписывал богослужебные книги, думается, что следует отдать предпочтение версии о его дворянском происхождении.

Неизвестно и мирское имя героя этого повествования. В монашестве он был наречен именем Нил.

По-видимому, совсем молодым постригся он в Кирилло-Белозерском монастыре (в Вологодской земле). Его наставником был знаменитый старец Паисий Ярославов. Их духовные отношения переросли в личную дружбу, продолжавшуюся всю жизнь.

И в монастыре молодой инок продолжает прежние свои занятия – перевод и переписку рукописей. Библиотека Кирилло-Белозерского монастыря была одна из самых больших на Руси, что, несомненно, способствовало пытливому юноше совершенствовать свои богословские познания.

Прожив какое-то время в этой обители (какое именно — мы не знаем), Нил совершает длительное паломничество в Палестину, Константинополь, на Афон. Особенно долго пробыл он на Афоне, знакомился с жизнью афонских монахов, в подлинниках изучал творения св. отцов: Иоанна Златоустого, Василия Великого, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита и других.

Это паломничество оказало на духовную жизнь инока значительное, если не сказать – решающее воздействие.

На родину Нил вернулся между 1473 и 1489 годами. Но на этот раз поселился он не в самом монастыре, а построил себе, по его собственным словам, «келию за оградой». Какое время он прожил в этой келии и почему покинул ее — неизвестно. Наверное, причина была в самом его созерцательном характере, стремящемся к одиночеству и молчанию. Покинув «келию за оградой», он поселился в 15 км от монастыря, в пустынном лесном урочище на реке Соре. Здесь прошла вся оставшаяся жизнь старца.

Довольно скоро к нему стали приходить люди, желающие его духовного водительства. Нил дорожил своим одиночеством, но малое количество людей он все же принял, «которые были его нрава». И среди глухого леса, вокруг маленькой деревянной церкви появляется несколько хижин — келий на значительном расстоянии друг от друга. Так был основан первый на Руси скит. В своих письмах ученикам старец отдает предпочтение именно жизни в скиту «еже со единым или множае двома братома жити». Он признает скитский путь более высокой ступенью монашеского делания, но не предлагает скитскую реформу для всего монашества, полагая, что спастись можно и в скиту, и в монастыре, и в миру.

Жизнь сорских отшельников отличается от того, что мы знаем о преподобном Сергии и его учениках. Нил с братией не ходили рубить дрова и расчищать поля — ведь малое количество людей не требует больших материальных забот, что неизбежно в больших обителях. Нил предпочитает исключительно умственную деятельность — критическое осмысление греческих рукописей, их перевод, переписку книг. Он и сам является духовным писателем со вполне своеобразной личной одаренностью. В лице Нила Сорского на Руси впервые появился святой-интеллигент. О его письменном наследии будет сказано ниже.

Исключительную привлекательность образу преподобного придает его привязанность, дружба, любовь к братиям. Это — то, что он не мог увидеть на Афоне, где уединенное созерцание монаха часто не смягчалось никакой человеческой привязанностью. Это — его личное, драгоценнейшее, такое русско-православное качество. Его обращения к братиям всегда полны нежности и утешения. Иногда может показаться, что эту любовь он сам считает как бы слабостью, но никогда он не мог и не хотел от нее отказаться. Своих друзей он называет: «Любимый мой во Христе брате и вожделенный Богу паче всех»; «братья мои присные». Отшельник, созерцатель, молитвенник, он сам, добровольно покидает высоты молитвенного общения с Богом во имя любви к братьям: «Да имут время и о братии упражнятися и промышляти словом служения».

Всего два раза в жизни покидал прп. Нил свой скит. В первый раз, в 1490 г., совместно со своим другом и наставником Паисием Ярославовым он добирается в Москву, на Собор для разбирательства дела «новгородских еретиков». Первоначально все иерархи единогласно заявили, что еретиков «вся сожещи достоит». Однако приговор Собор вынес довольно мягкий — были преданы анафеме, расстрижены два-три монаха и отосланы новгородскому епископу Геннадию. Историки предполагают, что на Собор оказало влияние мнение прп. Нила и Паисия Ярославова. (В скобках заметим, что на Соборе 1504 года, где прп. Нил не присутствовал, вновь разбирался вопрос о еретиках. Под влиянием Иосифа Волоцкого, игумена Волоколамского монастыря, Собор приговорил их к смертной казни или заточению с отлучением от Церкви. Преподобный не одобрил такую меру, он настаивал также, хотя и безуспешно, на прощении и возвращении в лоно Церкви покаявшихся еретиков).

О посте прп. Нил говорил, что невозможно всем дать одно правило. Пост должен соответствовать телесным силам человека. «Здравии и юные да утомляют постом, жаждою и трудом по-возможному; старии же и немощнии да упокоют себе мало». Единственный совет его — неразборчивость в пище, дабы избежать «возношения» и не гнушаться добрым творением Божиим, не выбирать и есть «по малу от обретающихся брашен». Непомерному посту прп. Нил не сочувствовал. И не только в посте, но и в любом духовном делании св. Нил требует всегда «меру и время уставити: время безмолвию и время молитвы непрестанныя и время службе нелицемерныя». Он предупреждает — не следует «прежде времени в высокая продерзати».

Не следует думать, что уважение к среднему пути, к мере, обедняет учение прп. Нила, делает его легким. Наоборот, как пишет церковный историк Г. П. Федотов, никто не поднимался на древней Руси выше Нила Сорского в теории духовного пути. И старец знает, что научиться такому духовному деланию можно только медленно и постепенно. Любимая добродетель святого – бедность. «Возлюби нищету, и нестяжание, и смирение», – учит он. При этом бедность для него не только личный идеал – это идеал самой Церкви. Прп. Нил — едва ли не единственный русский святой и духовный писатель, возражающий против украшений и роскоши в храмах. «И нам сосуды златы и серебряны и самыя священныя не подобает имети, такожде и прочая излишняя». Ссылаясь на свт. Иоанна Златоустого, он советует тем, кто приносит дары в церковь для украшения, раздать их нищим. Монастыри, по его учению, должны питаться работой братии и не иметь никакой собственности. Подаяния от мирян разрешается принимать лишь в крайнем случае. И в этом, как и в любом духовном вопросе, сказывается незаурядная черта его личности — внутреннее делание и неприятие всякой внешности.

В 1503 г. преподобный во второй и последний раз покинул свой скит для участий в Соборе, где выразил протест против землевладельческих прав монастырей. Эти права начали складываться с 12-го века. Ко времени прп. Нила монастырские имения равнялись 1/3 всей государственной территории. Иные монастыри владели не только деревнями и поселками, но городами и целыми областями. Это положение было причиной деморализации монашества и накопления критического отношения к нему мирян.

И вот на Соборе прп. Нил настаивает на принятии следующего постановления: «Чтоб у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням и кормились бы рукоделием». Надо отметить, что еще задолго до Нила многие Отцы Русской Церкви сознавали несоответствие между монашескими обетами и сложившейся практикой. Против этого выступали еще прп. Феодосий (11-й век), прп. Сергий (14-й век), прп. Кирилл Белозерский. Мнение прп. Нила на Соборе единодушно поддержали заволжские старцы. Но влиятельные члены Собора призвали на помощь Иосифа Волоцкого, уже покинувшего Москву.

Вернувшись, он решительно воевал против Нила и его сторонников, противопоставив их аскетическому идеалу соображения практического порядка. В итоге на Соборе взгляды Нила потерпели поражение.

Но ожесточенная полемика вокруг этого вопроса продолжалась и после Собора. Ведь вопрос был гораздо серьезнее прав монастырского землевладения. Столкнулись, по сути, две религиозные идеи, два религиозных направления: идея общественного служения Церкви и ее внешнего воздействия на мир, и идея Царствия Божия внутри человека; созидание внутреннего человека, мистического соединения его души с Богом. Первую идею проводил Иосиф Волоцкий, вторую Нил Сорский.

В системе взглядов прп. Нила очень интересно требование сознательных и разумных отношений инока и вообще христианина к духовному послушанию. Он ищет не механического послушания, а сознательности в подвиге, ибо «без мудрствования и доброе на злобу бывает». Христианин может и должен прибегать к советам наставников, но для этого он должен удостовериться, какова их жизнь, насколько они знают Писание, и как они применяют свои знания на деле.

Резко обличая «самочинников» и «самопретыкателей», прп. Нил, однако, не уничтожает разумную личную волю человека. Напротив, она, эта воля, должна постоянно присутствовать в деле внутреннего совершенствования. Даже свои собственные советы он высказывает не категорически, а условно: «…если возможно», «если Богу угодно и полезно душе». Однако сознательную волю человека прп. Нил полностью подчиняет Св. Писанию. Что же касается общей массы письменного материала, то ее нужно «испытывать», относиться критически.

Подобная мысль была совершенно необычной для тогдашнего большинства грамотников. В их глазах, как, например, Иосифа Волоцкого, всякая вообще «книга» являлась чем-то непререкаемым, «Боговдохновенным». И Иосиф едва ли не обвиняет прп. Нила в ереси, что он «похулиша… чудотворцев… чудесам их не вероваша, и от писания изметаша».

Нил, переводя и переписывая книги «с разных списков, тчася обрести правый»; и делает свод наиболее верного, сличая списки и находя в них «многа неисправленна», он старается исправить «елико возможно его худому разуму». Если иное место ему кажется «неправым», а исправить не по чему, Нил оставляет в рукописи пробел с заметкой на полях: «от зде в списках не право», или «сице где в ином переводе обрящется правильнее сего, тамо да чтется». И оставляет так пустыми целые страницы. Вообще, он списывает только то, что «по возможному согласно разуму и истине».

Теперь мы знаем, что столетие спустя произошла трагедия раскола, потрясшая Церковь, общество, государство, изменившая ход русской истории. И произошла она именно из-за слепого подчинения букве. И только теперь, на расстоянии веков, мы можем оценить пророческую миссию Преподобного Нила.

Литературное наследие старца — это его многочисленные послания друзьям, а также «Устав монастырский», который, по выражению Г. П. Федотова, является не уставом в его собственном смысле, а почти исчерпывающим трактатом по духовному возрастанию, причем обращенным не только к монахам, но и ко всем христианам. Литературными источниками его сочинения являются творения тех древних авторов, с которыми он познакомился на Афоне. Но ни одному из них русский писатель не подчиняется безусловно, нигде, например, он не доходит до тех крайностей созерцания, которыми отличаются афонские авторы. Сказывается русская, северная сдержанность, трезвенность.

По мнению Г. П. Федотова, в Произведениях Нила обнаруживается «огромная начитанность в духовной литературе и редкий на Руси дар систематического изложения». В своих произведениях преподобный постоянно подчеркивает, что путь спасения открыт для всех христиан, а не только для монахов. И путь этот — не внешнее благочестие, не внешняя обрядовость, а внутреннее делание, постоянное внутреннее возрастание.

Некоторое представление о литературном наследии прп. Нила уже было дано на этих страницах. Остановимся еще на нескольких моментах. В трактате впервые в истории русского богословия дана теория Иисусовой молитвы, хотя сама эта молитва применялась задолго до Нила. И что замечательно, по сравнению с афонской школой русский аскет намного сдержаннее, трезвеннее. Он опускает, считая сомнительными и даже вредными, описания чисто физических приемов, применяемых некоторыми афонскими авторами.

В человеке, пишет далее преподобный, действуют восемь страстей:1) дух чревоугодия, 2) дух нечистоты, 3)дух алчности, 4) дух гнева, 5) дух печали, 6) дух уныния, 7) дух тщеславия, 8)дух гордости. При анализе этих страстей у Нила сказывается первоклассная психологическая опытность: он рассматривает не просто отдельную страсть, но и ее разнообразные разветвления, учитывает ее физиологическую и психологическую основу, обнаруживая тайную связь не только между отдельными страстями, но и между страстью и кажущимся бесстрастием.

Вот несколько советов старца. Всеми силами и с самого начала бороться с подавленностью и печалью, чтоб они не переросли в черную меланхолию, уныние, которая является очень тяжелой страстью. А при унынии человек пусть старается не роптать на Бога, ибо такой ропот окончательно открывает врагу путь в душу человеческую. Средствами борьбы с унынием Нил называет молитву большую, чем когда-либо, а также сосредоточенность, молчание и раскрытие сердца перед опытным духовником.

Не менее упорно предостерегает старец от страсти тщеславия. Эта страсть очень тонка и вкрадывается в нас незаметно, побуждая трудиться не для Бога, а для собственного превозношения. Такой человек — враг и бес самому себе.

Свой трактат преподобный заканчивает словами, что написал он его, пользуясь Писанием и творениями св. отцов, и что, коли в нем есть что-то неугодное Богу или вредное для души, он заранее то отвергает и просит за то прощения. Но если его найдут добрым и полезным для души, то это ему будет на радость. И кто найдет тут пользу, тот пусть помолится о нем, грешном, чтобы и он нашел милость у Бога.

Для учеников написал Преподобный завещание, полностью соответствующее его характеру: «Повергните мое тело в пустыни — да изъедят его зверие и птица, понеже согрешило есть к Богу много и недостойно погребения. Молю же о всех, да помолятся о душе моей грешной, и прощения прошу от вас и от мене прощение. Бог да простит всех».

Скончался прп. Нил в 1508 г. в возрасте 75 лет. День его памяти совпадает с празднованием воспоминания явления на небе Креста Господня в Иерусалиме — 7/20 мая. Завещание старца так и не было исполнено — его погребли не в «бесчестном месте», а у стен церкви Сретения.

Сохранилось немало письменных свидетельств о посмертных чудотворениях старца. Акты его канонизации не сохранились, но наличие с конца 17 века молебной службы к прп. Нилу с почти одновременным появлением его икон подтверждает факт канонизации. А в 1903 году он был вписан в специальные церковные святцы.

Таким образом, в одно и то же время в Русской Православной Церкви явились два человека крупнейшего размаха. Это были прп. Нил Сорский (с реки Соры) и прп. Иосиф Волоцкий. В них все было различно – характер личности, направление религиозности, поведение, методы действия – все, кроме главной цели – спасения душ человеческих. Если прп. Нил старался изменить человека и мир изнутри, то прп. Иосиф желал достигнуть того же путем внешнего воздействия, общественного служения. Они были противниками, но их обоих уже при жизни почитали святыми и обоих Церковь прославила как святых после их смерти.

Преподобный Отче Ниле!
Преподобный Отче Иосифе!
Вси святии, в Земле Российской просиявшие!
Молите Бога о нас, грешных, заблудших, погибающих!

Светлана Тришина,
член Общества православных литераторов

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475