Архимандрит Савва (Мажуко): Базарный схимник

Одним из топосов, споров между людьми церковными и нецерковными является полнота духовенства, ставшая просто притчей во языцех и темой для бесконечных шуток, анекдотов, смешных историй и, конечно же, упреком нашим батюшкам в том, что они не смотрят за собой, за своим здоровьем.

Надо сказать, что у этой темы есть своя духовная подкладка. Мы привыкли считать этот спор некой легкой перебранкой в числе других тем, всегда всплывающих в дискуссиях между людьми внешними и внутрицерковными. Но есть еще и зерно, которое нам, церковным людям, важно услышать вне контекста дискуссий с неким журналистом или просто щелкопером, пытающимся напомнить о себе, делая нападки на Церковь. Сейчас это самый легкий, простой и доступный способ прославиться – взяться разоблачать священников, расколдовывать святыни или снимать покров с того, что для верующих является неприкосновенным, сакральным образом.

Надо сказать, что даже в благополучные церковные времена, к числу которых, пожалуй, мы несколько безосновательно относим, к примеру, XIX век, тема полноты православного духовенства звучала так же, как звучит и сейчас. Ведь в XIX веке образованное общество было предельно светским, даже чувствовалось некое расслоение, как бы сословная маркировка, простиравшаяся вплоть до того, что некоторые исследователи говорят, что у нас было чуть ли не две русские литературы, два русских языка, две русские культуры.

Был церковный пласт, церковный слой, церковный язык, церковная журналистика, церковная наука, и как бы отдельно существовало нечто светское. И эти два слоя русской культуры пересекались очень редко. Так вот, уже тогда среди светских людей, светской культуры звучали претензии относительно духовенства. Даже Александр Сергеевич Пушкин в доверительной переписке со своими друзьями позволил себе высказаться о том, почему в светском обществе считают вид священника неприличным: «Очень просто, потому что священник носит бороду. Если бы священник брился, то он был бы принят, и мы бы его не стыдились». Но дело же совсем не в бороде, совсем не в полноте.

В середине XIX века в Киево-Печерской лавре жил удивительный человек, связавший своей судьбой, своей биографией, своей духовной жизнью две великие святыни – Киево-Печерскую лавру и Оптину пустынь. Это был знаменитый прозорливец, духовник, схимонах Антоний Киево-Печерский. Причем он был духовником такого большого опыта, что если бы можно было на духовнический опыт ставить знак качества, то на его опыте, видимо, была бы самая высшая марка, потому что он был учеником и воспитанником Оптинских старцев.

Вместе с тем он не был монахом из высшего общества, из дворян, как некоторые оптинские монахи. Не был он и из духовенства, как, например, Амвросий Оптинский. Юность его была юностью пастуха, и он очень часто говорил своим духовным чадам, что в юности был пастухом.

Помните чеховскую «Степь», удивительные описания быта людей, перегонявших скот, путешествовавших по степи? Атмосфера чеховской «Степи» как раз угадывается в воспоминаниях старца Антония Киево-Печерского. Он всегда рассказывал своим духовным детям, как молился в юности. Выгнав овечек, он ложился на землю, подстелив под голову какой-то кожушок, и говорил: «Я смотрю на звезды, и мне так хочется славить Господа, так хочется молиться!»

Звездное небо вызывало в нем молитвенный восторг, молитвенный ответ. Не философские спекуляции, как у Иммануила Канта, а именно молитвенный возглас человека, которого переполняла молитвенная благодарность Господу. И для этого мальчика было совершенно естественно уйти в монастырь.

Этот здоровый крестьянский мальчик приходит в Оптину пустынь, и, конечно, все его там любят за трудолюбие и кротость и называют Сашей Кудрявым. Этот Саша Кудрявый был приставлен к знаменитому оптинскому старцу Леониду и многому у него научился, потому что этот старец, собственно, насадил школу старчества в Оптиной пустыни и создал все условия, чтобы эта школа и дальше прирастала новыми поколениями. И я думаю, что определенная школьность, которую старец Леонид получил от учеников Паисия Величковского и заложил в Оптину пустынь, и сейчас дает о себе знать, хотя, казалось бы, преемство должно было прерваться. Но оно не прервалось.

И вот росток от Оптинских старцев был пущен в Киево-Печерскую лавру через схимонаха Антония, а именно Сашу Кудрявого, со временем по благословению перешедшего в Киево-Печерскую обитель и ставшего там настоящим духовником, к которому стекалась масса народа. Интересная черта преемственности состояла еще в том, что наряду с духовным опытом, школьностью, старчеством он еще перенял от старца Леонида удивительное остроумие и чувство юмора, всегда характеризовавшие Оптинских старцев, и этакую веселую прозорливость.

Вот эпизод, сохраненный одним из духовных детей схимонаха Антония – светским человеком большого образования, который стал воцерковляться благодаря общению со старцами. Он приезжает в Киево-Печерскую лавру и слышит о знаменитом схимнике, подвижнике старце Антонии. И вот он заходит к нему и видит пожилого полнотелого человека в белом балахоне, у которого в келье занавесочки, герани, все скромно, но прибрано и очень чисто. Видно, что человек живет комфортной и, в общем-то, не роскошной, но красивой, спокойной и вполне благополучной жизнью. Именно это ввергло в ступор воцерковляющегося дворянина, и он стоял в полной растерянности. И тут старец Антоний, увидев его недоумение, сказал ему: «Ну, конечно, я толстый, потому что я базарный схимник. Но ты этим не смущайся, потому что мой духовник, старец Леонид, тоже был полным».

И мы вспоминаем в житии Амвросия Оптинского, как тоже Саша, только не Кудрявый, а Гренков, приехал первый раз в Оптину пустынь и соблазнился, увидев духовника, схимника – полного румяного старичка: «Как это так? Вы же подвижники, вы же постники…».

Так вот, все люди, которые общались и со старцем Леонидом, и со старцем Антонием, говорили, что они очень мало кушали, как птички, но были полнотелыми, румяными и очень веселыми. Старец Антоний относился к этому с большим чувством юмора и смеялся над собой. Он говорил о себе: «Я – базарный схимник». Потому что схимник вообще-то должен жить в затворе, должен молчать, молиться и «света Божыя не бачыць», как говорят у нас в Беларуси. Но он целый день был с людьми, потому что у него было такое послушание.

Для нас, современных людей, эта простая реплика человека с большим чувством юмора и даром самоиронии является некоторым ориентиром, потому что мы хотим видеть в священниках, как и вообще в святых людях, некий почти бесплотный идеал. Но мы имеем дело не просто с живым человеком, а с особым типом служения, который у каждого святого в каждом поколении свой. Человек даже может много есть, часто сидеть за столом, и спит он как будто бы слишком много, да и разговаривает, может быть, слишком много для святого человека, но это его служение.

Апостола Павла, например, критиковали за то, что он постоянно был на людях и постоянно разговаривал, да и Самого Господа нашего критиковали за то, что Он часто сидел за столом. Фарисеи, ревнители закона, говорили про Христа: «Что это за пророк, если Он все время на людях и у Него вечно какие-то застолья с мытарями, блудницами и грешницами?» Христос наш действительно часто был на застольях. Даже первое чудо Он совершил на свадьбе в Кане Галилейской, и тогда тоже были недовольные. Но недовольные всегда есть и будут, и это совершенно нормально.

Старцы Божии воспринимали эту критику спокойно, без обид, без порицаний, потому что относились сами к себе с большим чувством юмора. Но мы должны понимать, что у каждого священника, у каждого монаха-схимника свое служение. И это служение, как и служение живого человека, не всегда укладывается в те стереотипы и шаблоны, которые мы сами себе нарисовали, воспринимая духовную жизнь как некую стройную теорию, ни разу не встретив живого святого, ни разу не оказавшись в центре духовной катастрофы и даже не почувствовав на себе, что это вообще такое – духовная брань.

Именно поэтому нам, церковным людям, нужно быть осторожными в своих суждениях и помнить: с кем бы мы ни общались, пусть это будет младшее поколение христиан или, может быть, даже старшие братья, епископы, схимники, священники, мы имеем дело с живыми людьми, а живой человек никогда не укладывается в мертвые схемы.

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475