Одиночество в Церкви

Одиночество в Церкви – разве такое возможно? Когда-то я искренне писал, что церковные люди тем и отличаются от прочих, что для них одиночества не существует. Но почему, почему посреди праздника жизни бывает так невыносимо холодно, страшно и одиноко?

У митрополита Антония Сурожского есть такая мысль: «У Церкви есть аспект славный и аспект трагический. Убогий аспект Церкви – это каждый из нас... Мы уже в Церкви, и мы еще на пути к ней». Победившую ад и смерть Церковь, уходящую в Небеса и райские дали, где сонмы ангелов непрестанно славят Бога и трепещут в лучах Его славы, где самый малый цветок больше всех земных радостей, Господь основал на земле: на нас, простых, сомневающихся слабых, ропщущих и порой переменчивых людях. И это – великая тайна Божией любви, соблазн миру и гимн величию человека. Всесильный Господь, Возлюбивший нас до смерти, Умерший за нас и Воскресший, дал нам свободу не принимать этой страшной великой Жертвы. «Я люблю тебя, больше своей жизни и больше небес, но ты волен принимать мою любовь или отказаться, потому что я люблю тебя!»

Свобода выбора сделала нас «богами» и стала для человека тяжким испытанием: дорога к Богу и другим людям проложена через плотяное переменчивое сердце, где «злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7, 14–23). И оказалось, что нет большей сложности для переменчивого самолюбивого сердца, чем принять другого человека таким, какой он есть. Как сказала мне старейшая прихожанка нашего храма баба Нина, «раньше люди были живые, настоящие, а сейчас сами не знают, чего хотят!» Дерзкие все стали. Тетушка, которую я второй раз в жизни в нашем храме вижу, объясняет мне, как правильно ставить свечи и где можно и нельзя стоять во время службы. Люди, именующие себя борцами за истину и чистоту Православия, большинство из которых ничего вразумительного не написали и понятия не имеют, о чем говорит профессор Осипов, травят его в интернете и на общественных площадках. В фейсбуке, где я слезно умолял, просил и увещевал не добавлять меня ни в какие группы без моего согласия, приходится каждый день отписываться от разных сообществ. Людям и в голову не может прийти, что такое поведение просто неприлично. Мой друг-монах, который бывает в Кремле и общается по работе с депутатами Государственной Думы и известными политиками, на мое недоумение по поводу откровенной несправедливости в отношении одного известного церковного лица, серьезно сказал, что стоит ему самому оступиться, его не просто смешают с грязью, а еще и устроят танцы на его похоронах. «Никогда ни от кого не жди ничего хорошего – ни от светских, ни от церковных», – с улыбкой добавил он.

Я и сам такой – готов смешать с грязью и уничтожить любого несогласного и сомневающегося в моем «божественном величии». И это очень и очень плохо. Страшный диагноз отсутствия страха Божия и – нет, не любви (кого, кроме себя, мы по-настоящему, искренне любим?) – элементарного человеческого уважения к другому. Глядя на все это, так и хочется перекувырнуться через голову и прокричать слова схиархимандрита Софрония (Сахарова): «Господи, спаси нас, дураков, как-нибудь!»

За нашими бесконечными интересами и заботами, мы приносим в Церковь свою суету и непостоянство, забывая о главном, что делает нас новыми рожденными для Неба людьми, братьям во Христе. А когда нет главного, все тщетно. Об этом говорил в своих проповедях преподобный Паисий Святогорец: «Сейчас такое время, что мы знаем много молитв, но не молимся. Едим постную пищу, но не постимся. Копим сведения о духовной жизни, а опыта ее не имеем. Исповедуем грехи, но не каемся. Ходим в храмы и стоим на службах, но не смиряемся перед Богом. Все это оттого, что сердце закрыто. А оно должно быть открыто для Христа».

Бывает, что вместо искренней молитвы наши отношения с Богом стали формальными. Может, они превратились в подобие рынка вокруг, где «ты мне, я – тебе»: я тебе свечку, а Ты мне здоровье, благополучие, хорошую работу, умных и послушных детей и дальше по списку. Может быть, мы приходим в храм не как в Дом Любви, где ждет нас любящий отец, а «потому что должны» и «так надо».

И когда посреди соборного храмового великолепия Литургии нас вдруг настигает щемящее чувство одиночества и сиротства, от которого становится пусто и одиноко на сердце, – не надо этого бояться, ужасаться и противиться этому неожиданному малоприятному и болезненному чувству. Пугающая звенящая тишина посреди праздника – это рев Архангельской трубы для спящей самолюбивой души.

Напроказивший ребенок, который вместо увещеваний и заслуженного наказания находит у отца лишь молчаливый любящий взор, запомнит этот урок на всю жизнь. По себе знаю. Когда в детстве, когда после очередного проступка, за который меня обычно отлучали от улицы и футбола, вместо того, чтобы хорошенько меня отругать и наказать, отец просто посмотрел мне в глаза и ничего не сказал. Вообще ни слова. Сначала я обрадовался, но очень скоро места себе не находил, так было муторно на душе. Раньше наказание отнимало у меня все душевные силы, и я особо не задумывался о тяжести своих проступков. А сейчас уязвленная совесть показала их во всей неприглядной красе, что я готов был расплакаться. Было плохо и больно, как никогда раньше не было, но это была благодатная боль, боль, воскресившая от греха мою душу. Больно – значит живой. Больно – значит, любящий Врач, положивший за тебя свою жизнь, взял твое сердце в свои руки и начал лечить. И остается только довериться Ему, собрать волю в кулак, поднять глаза на Крест, перекреститься и сказать: «Верую, помоги, Господи, моему неверию!»

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475