Архиепископ Верейский Евгений: Чтобы изучить, понять богослужение, нужен труд, и немалый

Окончание. Начало в №34 (739)

На вопросы отвечает архиепископ Верейский Евгений, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор Московской Духовной академии и семинарии.

– Владыка, звонок – Сургут на связи.

– У нас в храме раньше был настоятель, он очень строго соблюдал правила. Допустим, пост – мы должны поститься, без платка в храм нельзя, обязательно в юбке приходить. А сейчас священники приходят помоложе и попроще относятся к этому… Как к этому относиться?

– Что я могу сказать? Пост – это очень серьезная сторона жизни каждого православного. Но его строгость зависит от очень многих факторов, нельзя формально подходить к этому вопросу. В богослужебных указаниях есть даже очень краткие указания в календаре – определено, допустим, что разрешается вкушать в те или иные дни. Но вкушение пищи – не самый главный вопрос, здесь нужно учитывать состояние здоровья, возраст, род деятельности человека. Если очень строгий пост приведет к тому, что человек потеряет здоровье или попадет в больницу, значит, цель поста не достигнута, значит, вы находитесь на неправильном пути. Поэтому каждый священник может какие-то внешние требования высказывать, один так, другой так, но чтобы получить рекомендации, нужно на Исповеди или в частной беседе объяснить священнику ваш род деятельности, насколько вы можете строго соблюдать пост, и он даст вам конкретные рекомендации. В одежды есть традиция определенная.

– Владыка, вопрос из Магнитогорска.

– Существует ли институт военных священников? Если существует, то какое получить образование, чтобы стать именно военным священником?

– Есть договоренность с министерством обороны о введении в действующих частях военного духовенства. Для этого в любом случае должна быть общая богословская подготовка, конкретной подготовкой занимается Свято-Тихоновский университет. Принятие сана потребует от вас богословских знаний, что требуется любому священнику. А непосредственно военная подготовка – это уже некая специализация.

К тому же договоренность такова, что допускают в воинские части тех священнослужителей, которые в свое время служили в армии не просто срочную службу, а, как минимум, в офицерском звании. Пока такие условия и требования.

– Продолжим разговор о духовном образовании – хотел спросить, насколько котируются дипломы духовной семинарии, академии в светских организациях?

– Здесь есть некий парадокс – официально наши дипломы не признаются государством.

– Почему?

– Поскольку мы не прошли аккредитацию. Закон о свободе совести предыдущий, который был при Президенте Ельцине, предписал получать лицензию, как и все учебные заведения в нашем государстве, но эта лицензия не давала права выхода на аккредитацию, и мы ее получали. Требования тогда были нежесткие – нужно было только получить заключения пожнадзора, санэпидемстанции, и вы получали лицензию. То есть просто государство контролировало, в каких условиях учатся студенты. В какой-то степени, мне показалось, министерство образования оказалось в растерянности, когда им предписали лицензировать наши учебные заведения. Но в силу того, что религиозные организации по закону отделены от государства, министерство образования категорически выступало против того, чтобы мы выходили на аккредитацию, объясняя это тем, что наш юридический статус – религиозная организация, учебное заведение. Даже прежний закон об образовании не говорил о нас как о религиозной организации, о нас говорил только закон о свободе совести.

И вот пока не были приняты поправки в закон, что религиозные организации могут выходить на аккредитацию, мы не могли пробить эту брешь. Эти поправки были приняты несколько лет назад, и мы получили лицензию, которая дает право выхода на аккредитацию. Если все нормально пойдет, то в следующем учебном году, 2013 – 2014, мы и Санкт-Петербургская академия можем выходить на аккредитацию.

– Насколько я знаю, прецедент уже есть?

– Смоленская семинария. Они программу подготовили несколько раньше и поэтому аккредитацию получили.

– Спасибо, Владыка, у нас новый звонок. Снова Магнитогорск на связи.

– Раба Божия Надежда. Евангелия были созданы на греческом языке, Господь наш говорил на еврейском языке. Святой Дух первое, что дал апостолам, – это языки разные, чтобы люди понимали. Кирилл и Мефодий перевели всю службу на славянский язык, они пришли к южным славянам. Почему мы должны истуканами стоять, извините за выражение, а греки, южные славяне понимают? Мне кажется, главное не красота, о которой говорят, а понимание? Спасибо.

– Я так понял, что вы ратуете за то, чтобы перевести всю службу на русский язык?

– Да.

– Знаете, если сейчас провести опрос общественного мнения, то вы будете не в большинстве. Я вам больше скажу, если даже перевести на русский язык, все не поймете – там заложен глубочайший смысл: факторы исторические, догматические, учение Церкви и многое еще. Сам по себе перевод не даст того понимания, о котором вы говорите. Я, как и очень многие, считаю нецелесообразным переводить на русский язык богослужение. Некоторые моменты намного благозвучнее звучат на церковно-славянском языке, чем на русском. Я вспоминаю слова академика Лихачева (он человек светский, да, но специалист в своей области), так вот, он как-то сказал про реформу русского языка: «Сложно научиться кататься на велосипеде, но один раз научился – и всю жизнь катаешься». Да, нужен определенный труд, чтобы изучить, понять и так далее, и труд немалый. Тем более если вопрос касается понимания нашего богослужения – стоит потрудиться.

Полная версия программы

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475