Архимандрит Савва (Мажуко). О монашестве

– Дорогие друзья, мы сегодня с вами поговорим об очень странных людях, которые имеют мужество в наше время безу-держной свободы, торжества технологии и науки быть самими собой. Я имею в виду монахов. Кажется, что это очень старомодно, неуместно; для некоторых людей это просто лицемерие.

Но эти люди есть. Их немного. Монашество, однажды появившись, давно очень, в III веке по Рождестве Христовом, не смотря ни на какие перипетии истории продолжает жить в монастыре. Все еще существует и постоянно в эти монастыри, в эти старые, древние обители приходят все новые и новые люди «чудаки» и «чудачки» – мужчины, женщины, юноши и девушки, которые хотят служить Богу, которые приходят в монастырь не, чтобы скрыться от мира, а приходят в монастырь уязвленные любовью к Богу. Это почти как у Высоцкого, помните?

Но многих, захлебнувшихся любовью,
Не докричишься – сколько ни зови,
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешен на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...

Любовь, которая движет людьми, дающая монашеский обет, – действительно невиданная, неслыханная. И люди, которые не испытали этого чувства, сочиняют разные мифы о монастырях, о монашестве – романтические мифы, например, несчастная любовь, любовь к науке, может быть какие-то чудеса, обеты: не могут поверить, что однажды человек, встретившись с Богом, не может передать совершенно этого опыта. Один замечательный священник рассказывал, как он пришел к вере: он стал верующим человеком из бунтаря студента, атеиста. Однажды он зашел в церковь и вдруг ясно почувствовал, что любим. Он вышел из церкви верующим человеком.

Есть люди, которые одарены талантом религиозного опыта. В древности считалось благословением иметь в роду монаха или монахиню: считалось, что это молитвенники, на которых стоит семья – род, семья растет и развивается, существует не потому, что есть имущество, кто-то оставляет богатое наследство, а потому, что в этом роду обязательно есть молитвенник. Поэтому матери, отцы молились, чтобы в семьях однажды появился такой одаренный мальчик или девочка, которая посвятит свою жизнь Богу – станет монахом, монахиней или священником и будет вымаливать их род.

Слово «монах» имеет греческое происхождение и значит «один». Но я бы, пренебрегая этими этимологическими значениями и семантикой, предложил другую версию. Монах – это не «один», это однолюб, сердце которого было однажды уязвлено чем-то таким настоящим, таким прекрасным, что он уже не мог жить по-прежнему.

Сопровождает монашество очень много интересных знаков и мифов в хорошем смысле этого слова, символов. Например, монах, принимая монашеские обеты, непременно меняет имя. Его звали в миру так, даже получал он имя в Крещении одно, но постриг монашеский, монашеский обет – это второе Крещение: это жизнь с чистого листа, это новый человек – он рождается во время пострига, и ему дается новое имя (обряд принятия обетов называется постригом – именно в этот момент настоятель или духовник, который постригает человека, мужчину, женщину, отрезает волосы крестообразно на голове у этого новопостриженного брата или сестры. Дело в том, что волосы с самых глубоких времен древности считаются замещением крови – монашеский постриг есть своего рода жертвоприношение; иногда даже говорят, что город, семья приносит Богу в лице постригаемого монаха или монахини какую-то свою жертву, десятину, приносит своего молитвенника).

А главное дело монаха, конечно же, так и осмысляется, как молитва за весь мир. Что это за делание такое? Это не просто экзальтация и эмоциональная взвинченность, романтические какие-то состояния. Просто по мере очищения себя человек, живя святой жизнью (а жизнь монаха совершается вокруг трех обетов – целомудрия, нестяжания и послушания, и эти три момента строгим образом помогают ему во внутреннем самоочищении, которые организуют жизнь человека, самопознание), насколько это возможно, и по мере этого очищения меняется и молитва человека, его чувство мира, которое окружает человека. Один замечательный старец говорил во время пострига молодым монахам: «Сейчас вы отрекаетесь от мира и снова идете в этот мир». Почему? Потому что человек не может жить отдельно.

Если даже монах или люди, которые размышляют о монашестве, говорят, что существует некоторая брезгливость по отношению ко всему миру или же некоторое пренебрежение, унижение этого мира, презрение к нему, – они ошибаются. Настоящий молитвенник, настоящий подвижник по мере очищения себя все больше чувствует вот эти корни мира, которые связывают его со всеми остальными людьми. И настоящие старцы, те самые молитвенники, которых мы знаем из житий святых, прежде всего Серафим Саровский, Серафим Вырицкий, Оптинские старцы, люди, которые молились за весь мир со слезами. Они это делали не потому что читали какие-то новости в газетах и это каким-то образом впечатляло их или высекало слезу, но вот эти святые люди, очистив свое сердце, сделали это сердце чувствительным к боли этого мира: они знали, чувствовали подлинную трагичность бытия его – им не нужно было ничего говорить, они знали истории тех людей, которые к ним приходили, знали их будущее даже, эти прозорливые старцы, потому что сердце, их милующее, было воспитано в любви.

И жития этих святых подвижников благочестия, настоящих монахов, они свидетельствуют о том, что монах – это не «холостяк», не человек, который не имеет чувств каких-то абсолютных, не человек с рыбьей кровью, который не в состоянии понять, что такое любовь, что такое ответственность, верность: закрыл себя святой эгоист в этих стенах и просто свысока смотрит на копошащегося человека за стенами монастыря. Нет, святые подвижники – настоящие монахи: это люди, которые с кровью молились за этот мир переживали за него, умели любить, ведь талант монашества – это и есть талант любви.

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475