Архимандрит Мелхиседек (Артюхин): «Подвиг, который он нес, – конечно, запредельный» Воспоминания об архимандрите Науме (Байбородине)

Мы проводили в последний путь нашего дорогого батюшку – отца Наума. Особенно для его духовных чад это горестное событие – можно сказать, осиротели. Это близко и для Вас: Вы начинали свой монашеский путь в Троице-Сергиевой лавре. Поэтому я предлагаю поговорить о замечательном человеке – отце Науме, который 13 октября ушел от нас в жизнь вечную.

– Пока свежи воспоминания, сегодня был в лавре. Наша заставка – как раз Успенский собор, где в половине восьмого утра началась Литургия. Меня поразило количество архиереев, священников, которые прибыли на отпевание с разных концов нашей необъятной страны. Было 20 архиереев – митрополиты, архиепископы, епископы, даже из Приморья прилетел епископ Гурий Арсеньевский и Дальнегорский – это край света. Это духовные чада отца Наума, дорогого батюшки. Около 50-ти священников служили, еще больше тех, кто молился, – игумены, игумении, те чада, которые окормлялись у отца Наума. Отпевание началось в 10 часов утра, одновременно началось и прощание; и все это до часу дня – только прощание. Вот какое количество людей – их даже не смог вместить огромный Успенский собор Троице-Сергиевой лавры.

Старец Варсонофий Оптинский говорил: наблюдайте за временами, сроками, событиями. Все имеет огромное значение. Когда я начал листать биографию батюшки, готовясь к сегодняшней передаче, оказалось, что батюшка родился 19 декабря 1927 года и не дожил полутора месяцев до своего 90-летия. В 30 лет он пришел в Троице-Сергиеву лавру, а был принят послушником 14 октября, на день Покрова Пресвятой Богородицы. 13-го октября, накануне Покрова, через 60 лет, он предстал перед Господом. И тоже, наверное, не без заступничества, участия Царицы Небесной и не без воли Божией: такие совпадения, знаковые моменты свидетельствуют, что жизнь старца была угодной перед Господом. 60 лет в лавре...

То поколение, когда еще монастырь только открывался.

– Да, 1957 год, когда он застал старых насельников, которые приходили в лавру. Он потом сам рассказывал в своих воспоминаниях, что видел тех старичков, которые были собраны из лагерей, ссылок, которые были в старой лавре, из старых монастырей, еще до их закрытия. Отец Наум говорил, что его поражало, как они дорожили храмом: насидевшись в камерах, в лагерях, побывав на страшных работах, на Колыме, люди дорожили храмом. Он рассказывал, как некоторых с клюшкой, на коляске в храм везли, каждый день они были на службе и считали и своим долгом, и монашеской обязанностью поминать бесчисленные, многотомные синодики, что присылали в лавру, с именами о здравии и упокоении.

Я сам застал то время, когда по 10–15 и более иеромонахов вынимают просфоры, синодики читают один за другим. Вспоминаю, когда я был в лавре (1986–1988 гг.), у братии даже было послушание: если брат по болезни не мог присутствовать за богослужением, то в келью ему давался синодик, как самое главное послушание – молитва о мире всего мира, о тех людях, которые уповали на молитвы монашеской братии в лавре.

Вспоминается сам образ отца Наума. До сих пор он перед моими глазами. Уже почтенным старцем, с болезнями, скорбями (несколько инсультов перенес он), но каждый день – на братском молебне. А это, если вы, дорогие братья и сестры, не знаете, – с половины шестого утра. В армии встают в 6 часов утра. Я был в армии с 1982 по 1984 год. Помню, мне один из насельников лавры схиархимандрит Михаил говорил: мы монахи, духовные воины, но мы должны быть усерднее воинов земных. Воины земные в 6 утра встают, а мы еще раньше должны вставать и начинать молиться за мир, который еще спит, еще не начал свою жизнь, этот день. И вот, представляете, половина шестого утра – это уже начало братского молебна. Во сколько же надо было тогда вставать, чтобы быть вовремя каждый день?

Сегодня я, когда был в алтаре, спрашивал… Думаю, это такое событие: в лавре находятся сейчас все люди, которые были близки, связаны с отцом Наумом. Пусть каждый хоть одно-два воспоминания сказал (я подходил сегодня в алтаре, всех теребил), и сложился небольшой рассказ, который, думаю, мы продолжим. Как раз один из насельников московского монастыря вспомнил, что, когда он был еще семинаристом в лавре, отец Наум говорил: «Будь мудрой пчелой – собирай все хорошее: читай отцов, жития святых. Напитывайся, пока ты в лавре». Сегодня, когда у отцов, епископов спросили о воспоминаниях, наставлениях, каждый из них что-то поведал из своей жизни, из своей связи с отцом Наумом. Кстати, в лавре ходила такая поговорка: «Наум, наставь на ум» – батюшка не любил, и я это тоже заметил из общения, людей бестолковых, некнижных, которые ничем не интересуются. Кстати, его что-то сближало со старцем Амвросием Оптинским, который разбирался во многих вещах – не только в духовных, но и в строительстве, и в технике, и в аграрных вопросах, животноводстве. Когда люди не были готовы говорить на духовные темы, он с ними беседовал просто о житейских вопросах, как бы начиная раскачивать их, находить какой-то душевный контакт, а потом переходил уже на духовные.

Когда приходили ученые люди, с высшим образованием, думали: что они здесь увидят? Старцы какие-то… Несколько свысока: мол, что монахи знают? Я помню, отец Наум задавал простой вопрос: «Вы знаете длину, ширину и высоту простого кирпича?» – «Нет». Если называли, тогда говорил: предположим, храм имеет такую-то кубатуру, сколько кирпичей уйдет на строительство этого храма? И вот ученые, закончившие институты, пыхтели, вычисляли. А он говорил: все очень просто, в кубе столько-то кирпичей, если умножим это количество на кубатуру, то получим количество кирпичей. Человек немножко садился на ступеньку пониже, и вдруг начинался совсем духовный разговор, уже в лоб: «А как у тебя с душой, как у тебя с грехами, как духовная жизнь, молитва?» Уже пошла Исповедь. Появлялся человеческий контакт. Он умел находить ключ к собеседнику.

Еще сегодня у одного епископа спросил, он говорит: «Ты знаешь, когда я шел на Исповедь, почти 100% шел с одними мыслями, а он что-то спрашивает, и разговор поворачивается в совершенно неожиданную сторону. То есть у батюшки был какой-то другой взгляд на человека. Я думал, что мой вопрос самый главный, а батюшка начинает рассказывать другую какую-то историю. Я начинаю думать, как она ко мне относится, а потом начинаю рассуждать: действительно, гораздо серьезнее было то, что он мне сказал, чем то, с чем я к нему шел». То есть был не просто вопрос-ответ, все было глубже. Старцу как-то открывалось, что сейчас важнее для человека, который мог сам это сразу не замечать.

Еще сегодня спросил одного священника, который был близок с ним, отца Пантелеимона, он врач, последний год ухаживал за батюшкой. Он говорит, что старец часто повторял: грех одного человека влияет на судьбу всего мира, добродетель одного человека влияет на судьбу всего мира. Кстати, у Федора Михайловича Достоевского эта мысль тоже прослеживается, что влияние на мир каждого человека реально существует. Так что прежде всего борьба с самим собой и есть самое главное: исправь одного человека – самого себя, и ты исправишь весь мир. Вернее, весь мир исправлять вообще не надо, это не в наших силах. Дай Бог умириться с собой. Как Исаак Сирин говорит… Кстати, отец Наум был высокого духовного полета. Например, он укорял монахов, кто не читал «Добротолюбие», Симеона Нового Богослова, не знал Исаака Сирина...

Я учился в Сретенской семинарии, в магистратуре. Владыка Тихон тоже поставил правило: если «Добротолюбие» не сдашь, то и диплом не получишь. Вроде даже был случай, два человека что-то не сдали (то ли «Лествицу», то ли «Добротолюбие») – и не выдали на руки диплом. Условие: пока не сдадут. Священник должен это знать – и много всего остального, целый список.

– Серьезный подход. Этот настрой Сретенской семинарии, может быть, от высокого духовного полета, который имели старцы, потому что всегда надо задавать планку и к этому стремиться. Если нет высокой цели, тогда нет и стремления, все кажется выполнимым. А надо иметь высокую планку, которую отец Наум имел.

А как бороться в себе, чтобы мой личный грех не влиял на окружающих, на мир? Вроде простые вещи, но на самом деле не совсем простые, это повседневная духовная работа. Он говорит: обязательно читайте Евангелие и за год жития святых должны прочитать. У нас сейчас, казалось бы, нет времени, а он считал, что это возможно. Почему? Жизнь была духовно насыщенная.

Сегодня один из священников рассказал, как пришел к отцу Науму на Исповедь, а тот говорит: «Я сегодня до братского (братский молебен, напомню, начинался в половине шестого утра) прочитал пять глав из Евангелия».

Еще кое-что вспоминается, и меня это тоже поражало, когда я жил в лавре. Молебен заканчивался где-то через час, братский молебен и полунощница, и батюшка шел в свою приемную. Приемная – небольшой деревянный домик, оббитый вагонкой, а у него такой каменный мешок: здесь стена, здесь стена, место только для одного кресла, окна нет. И до обеда, до половины первого, принимал народ, который приходил во множестве на Исповедь. Вот это я всегда вспоминаю. В душной комнате-хибарке болел – часто простужался; может, это тоже было связано с армейскими временами. Кстати, он был призван в армию во время Великой Отечественной войны, в 1944 году. В боевых действиях участия не принимал: его послали в школу радиотехников сначала в Одессу, а потом эту школу эвакуировали в Ригу, и там он почти 8 лет был на срочной службе. Может быть, это потом сказалось негативным образом на здоровье. Так же, как у отца Кирилла, который в сталинградских окопах отморозил легкие, подорвал здоровье и всю жизнь болел. Кстати, всю жизнь болел, а прожил жизнь долгую, почти 90 с лишним лет. И отец Наум – то же самое: болел-болел, а целых 90 лет прожил.

Подвиг, который он нес, – конечно, запредельный. Каждый день никто же не приходил с радостями, говоря: это получилось, это удалось, это совершилось… Все с какими-то проблемами. Что интересно, он был инициатором строительства многих храмов. Был инициатором возрождения монастырей – у него был дар воспитания именно монашеской братии. В основном многие игумены и игумении монастырей – и ставропигиальных, и современных – чада отца Наума: именно он делал акцент больше всего на духовном окормлении монашеской братии. Конечно, сам он был примером этого.

Вспоминается еще основное его направление – он был, как древний старец, возродителем делания молитвы Иисусовой. Один из братии, с кем я сегодня разговаривал, сказал: «Когда я был еще целибатным священником, еще не определился относительно монашеской жизни, я на протяжении 10 лет до монашеского пострига приезжал к отцу Науму. Он меня все время спрашивал: „А ты живешь как монах? Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю и творю Иисусову молитву – ты так стараешься жить?“ И я так старался жить. В конце концов стал иеромонахом, игуменом и насельником одного из ставропигиальных монастырей в Москве».

Настрой на Иисусову молитву был. Отец Наум брал эту практику из Оптиной пустыни. Он говорил: пятисотница была постоянным деланием оптинских монахов, почему сейчас, когда мы возрождаем монашескую жизнь, мы, монахи, позволяем себе не иметь этого духовного молитвенного минимума, правила – так называемой монашеской пятисотницы, 500 Иисусовых молитв? Там еще есть молитвы Божией Матери, ангелу-хранителю, всем святым (это уже особое монашеское правило), но он все время говорил: ешь, пьешь, идешь, разговариваешь, занимаешься какой-то работой – в уме держи, как древние отцы, Иисусову молитву. Без конца на этом делал акцент.

Отец Наум все время предупреждал: «Не беседуйте с дьяволом в помыслах» – он помнил слова Исаака Сирина, который говорил: праздный ум – седалище дьявола. Исаак Сирин говорил: если ты не покоришь своего ума Богу, то обязательно покоришь его супротивному, то есть дьяволу. Как покорить ум Богу? Иметь имя Божие, памятование о Боге в своем уме, и тогда не будет собеседования с дьяволом: праздный ум всегда ищет дьявола (как мы в физике говорим, нет пространства, не заполненного тем или иным газом – газ заполнит все пространство). Поэтому многим монахам, игуменам, игумениям говорил, чтобы и они братию приучали к Иисусовой молитве, чтобы богослужение наполнялось Иисусовой молитвой, чтобы она была фоном богослужений – тот, кто не имеет молитвы Иисусовой во время богослужения, не имеет и самого богослужения. Ум волей-неволей все равно рассеивается даже во время богослужения, а Иисусова молитва приоткрывает смысл богослужения, не дает уклониться и быть в этом русле хотя бы час, 2, 3, 4, когда идет богослужение (в разных монастырях и на приходах по-разному). Поэтому чрезвычайно важна работа ума. Отец Наум без конца делал на этом акцент. Может быть, из-за этого многие монашествующие окормлялись именно у него.

Еще интересный был вопрос, когда говорили: «Батюшка, какой-то тяжелый случай, не с кем посоветоваться, Вас рядом нет, священника или единодушного брата…». Он говорит: «Жизнь по совету с единомысленной братией. Но когда это не получается, тогда молись такой молитвой: „Скажи мне, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою“» – обязательно пошли молитвы: воля Божия должна открыться.

И сегодня, когда я беседовал с простым протоиереем, не монашествующим, он тоже говорит: «Батюшка, все время хочется, чтобы было по воле Божией». Кстати, Оптинские старцы тоже говорили: только не по-моему. Девиз монашеской жизни, кредо, правило, фундамент монашеской жизни – «только не по-моему». Старец Амвросий говорил: «Своя воля и учит, и мучит. Сначала помучит, потом чему-нибудь научит». И про людей, которые не слушают совета старших – мамы, папы, дедушки, бабушки, старших братьев в семье, духовника, священника на приходе, старец Амвросий говорил: «Кто не слушается, у тех обычай-то бычий, а ум-то – телячий».

И батюшка, как раз который спрашивал, говорит: «Ведь это же весь смысл, чтобы было не по-моему, а в русле Промысла Божия, чтобы мы не мешали, а делали то, что от нас хочет Господь. Чрезвычайно важно это понимать». И он говорит: «После молитвы семейный совет – и тогда решение». Вот так, оказывается.

Иногда говорят: муж – глава семьи. Это все правильно, – но даже духовники, тем более муж, не могут говорить: «Я сказал». Оптинские старцы и то уважали свободу и добровольный выбор человека. Говорили: «Я думаю так-то и так-то, а впрочем, как хочешь». Если человек соглашался, то соглашался по любви, а не по диктату. А если ты соглашаешься по любви, то и сделаешь по любви, по доверию: если делаешь, но не веришь, то получится все равно наперекосяк, надо делать с верой, доверием и по любви. И он как раз говорит протоиерею, дорогому моему собрату: «Воля Божия после молитвы и обсуждения на семейном совете». Как важно!..

Как авва Дорофей говорит, «спасение во многом совете» – не в совете со многими, а во многом совете: раз спросил, два спросил… Например, сейчас запутанные медицинские диагнозы, лечение наперекосяк, медицина стала очень сложной, бесконечные сокращения, на прием по 10 минут, все с какой-то скоростью неимоверной, будто какое-то вредительство. Поэтому тоже слышал советы и старцев, и духовников, и сам людям говорю: спроси у трех врачей. По какому-то одному совету, мнению не принимайте решений: «Спасение – во многом совете». Посоветовались, сказали три врача диагноз такой-то, лечение в среднем такое-то – ну да, это общее мнение. А когда кардинально они расходятся, нужно уже задумываться, искать дальше причину, решение. Когда совпадает – тогда предайся воле Божией.

И Оптинские старцы, и отец Иоанн (Крестьянкин) говорили, что врачи от Бога. Господь бы мог нас врачевать только по нашим молитвам, но тогда мы бы загордились. Поэтому вместо Себя Господь оставил благочестивых, боголюбивых врачей, которым дано искусство врачевания человеческих душ.

Об этом внутреннем делании у него было постоянное переживание, чтобы в монастырях все было благочестиво, твердо, серьезно, чтобы был святоотеческий путь. Может быть, не все такой высокой планки придерживались, но она задавалась. Все время говорил, чтобы всегда были четки в руках. Даже одно присутствие четок на руке – уже напоминание о твоем делании. Как только есть возможность – заполняй свободное время молитвой. Старец Паисий говорил: каждая молитва – это копейка в духовный банк, потом когда-нибудь этим воспользуешься. И тот уровень, та любовь к монашеской жизни, может быть, и сделали современную Россию наполненной монастырями, иноческими обителями. До революции перепись монастырей и статистика Российской империи говорили о том, что к 1914 году в России было 1050 монастырей. Сейчас – около 800 с небольшим. А когда я поступал в Троице-Сергиеву лавру в 1986 году, в нашей Церкви было 40 монастырей! 30 лет назад было 40 монастырей – сейчас 800 с лишним. Благодаря чему? Во многом благодаря отцу Кириллу и отцу Науму, которые наполнили монашеские обители иноками, ищущими спасения.

Думаю, благодаря батюшке мы очень многое узнали. Тысячи людей к нему приходили. Это очень важно вообще, наверное, для всей нашей настоящей истории.

– Обязательно познакомьтесь с издательством «Благозвонница», которое издавало труды отца Наума – в основном эти книги изданы по благословению старца Наума. Поэтому кто хочет познакомиться с этим духовным наследием, читайте книги издательства «Благозвонница».

Еще вышла одна книжка для молодежи, там есть и мои воспоминания – «О временном и вечном». Она только так называется – «для молодежи», 60 лет – это тоже молодость, а уж после 70-ти – это вторая молодость. Поэтому приобретайте книжечку, много полезного, интересного для себя найдете.

Бог всем в помощь. Будем помнить заветы наших старцев, которые нам оставили духовный путь. И хотя бы малую толику из того, что они нам оставили, исполнять. Хотя бы запомним то, чему учил батюшка, – будем читать Евангелие и учить Евангелие, исполнять Евангелие в жизни. Бог всем в помощь на этом легком и радостном православном христианском спасительном пути! Пусть Покров Пресвятой Богородицы покрывает вас на всех путях вашей жизни. С Богом!

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475