Протоиерей Александр Трушин: Отношение к храму и священникам

Тема у нас, как всегда, актуальная – «Отношение к храму и священникам». Приведу случай из моей жизни. Одна моя подруга, человек светский, в храм заходит крайне редко, обратилась ко мне за помощью. Она должна была быть крестной у ребенка своей подруги и спрашивала у меня, что надо сделать: нужно ли исповедоваться, причащаться, перед тем как она будет участвовать в таинстве Крещения в качестве крестной. Я сказал, что хорошо бы поисповедоваться и причаститься. И она говорит: «А я не знаю, я боюсь: батюшка меня не примет, нагрубит или что-то еще, не хочу даже связываться – не очень это приятно, какие-то неприятные впечатления». Она боится не потому, что у нее какие-то грехи или ей стыдно в храм зайти, а потому, что относится к этому равнодушно или даже крайне неприязненно, хотя что-то внутри ей все-таки говорит, что это нужно сделать. Она пыталась посоветоваться со мной, зная, что я не священнослужитель, но непосредственно связан с Церковью… И таких людей множество: они боятся зайти в храм, встретить священника, который их не поймет, может быть, неласково примет, и так далее. Они заходят в храм, выходят из него и больше никогда туда не возвращаются. Как можно объяснить такой феномен в нашем обществе?

– Хочется вспомнить наставления старых отцов, которые говорили, что это не человек боится, а его бес боится зайти в церковь. Насчет того, чтобы встретили грубо или выгнали, – я думаю, это показывает, что данный человек редко ходит в храм – мы не будем сейчас говорить, что это «захожанин», но редкий прихожанин: для человека, постоянно пребывающего в стенах храма, получить благословение, исповедоваться и причаститься перед большим событием – это естественная потребность. А стать крестной (духовной) матерью даже важнее, чем стать родной матерью. Паче, нежели родные родители, отвечают за ребенка те, кто наставляет его к жизни Небесной.

Поэтому не знаю, что пугает вашу знакомую. Может быть, были какие-то личные недоразумения, или такой страх бывает в результате бесконечных сплетен людей, в том числе и СМИ, которые борются с Православием, борются с Православной Церковью. Иногда люди не замечают за собой, что, считая себя крещеными, православными, на самом деле являются служителями не Христа: выговаривая свои бесконечные критические замечания в адрес Церкви, они отпугивают этим людей. Причем происходит это в результате их гордыни, и они видят результат своего разговора – человек отказался идти в храм, отказался креститься или что-либо еще. Конечно, назвать таких людей христианами нельзя, они уже становятся богоборцами.

Мы читаем замечательное Евангелие: когда Господь понудил учеников сесть в лодку и они поплыли, был ветер противный – и Господь пошел к ним по водам. Рассмотрим духовный аспект этого повествования: что значит быть в лодке – и ветер противный? Это когда ты вроде бы в церковном корабле, в стенах Церкви, но враг сопротивляется твоему пребыванию там, задерживает твое движение, не дает увидеть Христа и начинает пугать тебя волнами – тем, что ты не доберешься до спасительного берега. И есть такие люди (наверное, многие священники говорят об этой проблеме), которые вроде бы и в церковь ходят, но при этом все время ухитряются сопротивляться тому, чему учит Православная Церковь.

Думаю, случай вашей знакомой – один из тех, когда человек наслушался разной критики, и в результате появился внутренний страх – в общем, неоправданный: если человек хочет достичь какой-то своей цели, то он не останавливается. Например, тебе нагрубили в магазине, это же не значит, что ты больше не будешь ходить в магазин? Пойдешь в другой либо перетерпишь и придешь в этот же магазин, но на следующий день – еще никто не отказался от этого. Привожу этот пример только чтобы показать, что значит, когда у тебя есть цель. Хочется человеку купить вкусной колбасы или сыра, и, грубят ему или не грубят, он идет за ними, невзирая ни на что.

Но почему-то, как только дело касается Церкви, сразу возникает это отношение: «Ой, меня там холодно встретили», «ой, меня не поняли», «ой, мне нагрубили». Хочется сказать: «Ребята, значит, вы шли не ко Христу, значит, вы несли себя, чтобы показать Церкви – вот я пришел!» (очень много приходит таких людей). А когда идешь ко Христу, ничто не может тебя остановить. И у нас множество свидетельств, когда люди вспоминают об этом. Мы встречаем такой рассказ и у митрополита Антония Сурожского. Он рассказывает, что когда пришел в православный храм, будучи крещеным, но не воцерковленным человеком, то от обилия каждения ладаном упал в обморок. Казалось бы, вывод для любого юноши – раз упал в обморок, больше не вернусь. Но он задался противоположным вопросом: почему другие не падают, а я упал? И стал ходить опять, и опять, и опять, чтобы понять тех людей, которые стояли в храме. Так что утешьте свою знакомую, а наши телезрители, надеюсь, будут разъяснять все, что касается церковной и приходской жизни, но разъяснять так, чтобы после этого разъяснения человеку хотелось идти в церковь, чтобы он не бежал от церкви.

Священник грубовато встречает? Но, знаете, священник ведь тоже человек, он может быть и усталым после службы. Я знаю мужские монастыри, где монахи довольно резко разговаривают с приходящими не потому, что они их не любят, а потому, что такой достаточно строгий тон не позволяет появляться всякой пустой болтовне. Но все равно мы вновь и вновь едем в эти монастыри, общаемся, дружим с этими людьми, замечательными, молящимися, трудящимися, и они становятся нашими добрыми собеседниками или наставниками. И эта строгость просто необходима.

Мы с вами уже поднимали такую проблему приходских храмов, что иногда священники, мягко выражаясь, заигрывают перед прихожанами: «Вот, миленький мой, ты приходи… Да ладно, тебе все простится». Хорошо, когда батюшка добрый, но, когда он вместо хорошего врача превращается просто в человека, который гладит тебя по головке, лечения не происходит; может быть, многие и не стали ходить в храм потому, что с ними никаких изменений не происходит.

Итак, пусть ваша знакомая преодолеет свои страхи, которые ей бес надул в ухо, и идет ко Христу, как Петр шел к Нему по волнам, выйдя из лодки. Если начать крутить головой, бояться волн, то начнешь тонуть. Хорошо, если успеешь протянуть руку и сказать: «Господи, помоги!». «Почто усомнился, маловерный?», – сказал Петру Господь. А если не успел и твоя жизнь прошла в вечных осуждениях и критике Православной Церкви?..

Так что, друзья мои, дай Бог всем нам сил и разумения, чтобы мы с вами не утопали в волнах мира, бытия, страстей. Это значит, чтобы мы не крутили по сторонам головами, но все время видели впереди себя Христа. Тогда идем по волнам.

Отец Александр, Вы как раз начали тему об отношении к Церкви – и не только как к сообществу людей, но и как к зданию и организации. Давайте продолжим эту тему: как сельский священник, Вы можете много рассказать, как люди могут участвовать в созидании благолепия в самом храме и вокруг него.

– Наверное, многие священники проходили через это – лет 20 тому назад мы преодолевали такое остаточное явление, как иерархия внутри прихода: это была иерархия, созданная самими прихожанами, когда вдруг появлялись прихожанки, считающие себя приближенными к батюшке. Другие, особенно бабушки, делили подсвечники: это мой, ты к нему не прикасайся, как ты смела его чистить, я сама его чищу. А вновь пришедшим людям старые прихожанки объясняли, что их дело вообще «стоять при входе и не рыпаться». Было такое; не знаю, откуда берется такая иерархия. Иногда на нее по-прежнему наталкиваешься на каких-то приходах и в других местах.

Мы всячески боролись с этим, иногда это вызывало возмущение некоторых людей: «Как так? Я в этот храм тридцать лет хожу, и меня всегда вызывали и приглашали, а вы не зовете и не приглашаете...». По-разному было. Но я считаю, что этого быть не должно. Это создает ненормальную обстановку между новопришедшими и постоянными прихожанами. Это болезнь внутри Церкви. Это тоже встречный ветер, когда ты вроде бы считаешь себя в корабле спасения, а ветер не дает тебе двигаться: попробуйте на море или большом озере грести против ветра – машешь, машешь веслами, весь взмок, а лодка стоит на месте, а то и вообще начинает двигаться в обратную сторону. Думаю, при таком отношении то же происходит и с людьми: они считают себя в корабле спасения, а спасения на самом деле не происходит.

Дело не в сроке давности – ходит человек в храм 30 лет или всего несколько дней как начал ходить. Должно быть стремление ко Христу. И у человека, который ходит в храм 30, 20, 10 лет, должны быть необыкновенные любовь и терпение к новопришедшему: его поставь на более удобное место – «я привык стоять у иконки, в уголке, это мое любимое место, меня там никто не толкает», но ты видишь, что пришел новый человек, ему еще неуютно, возьми его под локоть, поставь на свое место: «Постой здесь, помолись, не волнуйся». И это оставит человека в Церкви. Ведь сколько таких постоянных мнимых прихожан вытолкали людей из Церкви! Многие вот переживают: «Батюшка, о чем молиться? Я старая, грехов уже нет». Так вот тебе и молиться за тех людей, которых из-за твоего ворчания, из-за твоего холодного отношения не стало в стенах храма.

Эта мнимая иерархия еще встречается – «приближенные к батюшке», «люди, близкие к батюшке». И я считаю, что это позор для православных христиан, как и жесткое деление на клир и мир. Господь говорит: «Вы – соль земли». Кому Он это говорит? Священникам, клиру или всем, стоящим в стенах храма? Конечно, всем нам. Если соль непригодна, ее невозможно никуда добавить, а только выкинуть. Значит, любой прихожанин должен быть проповедником не только Воскресения Христова, но через него и проповедником любви. А если ты не любишь, то стать проповедником любви не сможешь. (Как бы ты мне ни говорил, что ты хороший врач, но, если я не вижу твоих дел и практики, я не поверю, что ты хороший врач – я уйду туда, где увижу, что врач действительно лечит).

Точно так же мы пытаемся проповедовать любовь, а сами никого не любим: мы любим сами себя и хотим, чтобы нас слушали и уважали за пустое сотрясение воздуха – за то, что мы только говорим о любви. Это проблема приходов. Оглядись вокруг себя! Вот идет праздник, мне говорят, что человек упал в обморок, – прерываешь службу, идешь покропить святой водой, посмотреть, что случилось. В храме духота... Спрашиваю: «А почему вы окна не откроете?» – «А вот тут бабушки стоят, говорят, что им дует и чтобы все окна закрывали. Мы открывали, а они закрывают окна». – «Бабушки, миленькие, вам дует? Вас двое, а вокруг стоят двести – отойдите в сторону ради этих двухсот». Вы знаете, ведь они даже зубы сожмут, насмерть стоят: «Никуда не пойду – это мое место, я все время здесь стою». Ребята, это любовь? Ты хочешь сказать, что ты в корабле спасения? Да нет, ты уже тонешь. Поэтому дело настоятеля следить, чтобы таких ненормальных ситуаций не складывалось.

Конечно, настоятелю помогают люди деятельные, люди, которые могут справиться с работой. Но это одно дело. И совсем другое, когда мы начинаем сами себя возводить в любимчиков и оттеснять «нелюбимчиков». Ни в коем случае такого быть не должно. Иначе не получится приход как семья. Мечта любого священника, любого настоятеля, чтобы приход стал единой семьей. Не может быть в семье драки между родственниками, только с полным уважением, с полной любовью.

Вопрос телезрителя: – Почему мы часто наблюдаем такую картину: красивый храм, красивое поселение, но прихожан в храме практически нет? Почему в Никольском храме в селе Лямцино в воскресную службу люди стоят на улице, так как храм не может вместить всех желающих? И просьба – не могли бы Вы рассказать о музее, созданном при Вашем храме?

– Спаси Господи! Догадываюсь, что звонил кто-то из близких нам прихожан. Будем считать, люди стоят на улице, потому что им там удобнее? Не так жарко, не так душно, не надо окна открывать.

Действительно, мы сделали при храме музей, который называется «Союз во имя жизни». Тема его больше военная – союз Церкви и армии. На мысль о таком музее нас натолкнули участники боевых событий в Афганистане, Чечне. Несколько лет тому назад в стране широко праздновался юбилей, связанный с Великой Отечественной войной, и офицеры, участники «горячих точек», посетовали, что нет музеев о Чеченской войне, о тех, кто погиб в Дагестане, борясь с бандитами. Тогда у нас появилась мысль создать такой музей, но постепенно он перерос в более широкий профиль – мы понемногу отразили ключевые события, наверное, из всех исторических эпох. У нас есть, условно назовем, композиция присутствия Димитрия Донского у преподобного Сергия Радонежского перед Куликовской битвой. Представлена боевая одежда ратников того времени – можно увидеть копии меча, шлема, представлены кольчуга и схима. Из другой эпохи представлен праздничный мундир гусара. Все это даже можно потрогать руками: приходят мальчишки и девчонки, но и взрослые с удовольствием это делают.

Такая же инсталляция посвящена Великой Отечественной войне. Есть раздел о периоде гонений на Церковь, с фотографиями разрушенных храмов, в том числе представлены копии икон священномучеников, пострадавших в земле домодедовской, канонизированных Русской Православной Церковью: Ярослав Савицкий и многие другие в селе Ям и прочих. Рассказывается и об участии Церкви в Великой Отечественной войне – о сборе средств на танковую колонну и авиационную эскадрилью. Здесь тоже можно увидеть «живые» экспонаты – это настоящие предметы, часть из них была подарена нам людьми, которые ведут поисковые работы на местах боев.

Затем освещается тема участия духовенства в современной армии. Например, рассказано о церкви на территории Института воздушно-десантных войск в Рязани. Участники Афганской войны представили свою настоящую форму – человек, прошедший весь Афган, принес свой комбинезон, в котором исполнял боевые задания.

Есть и новые экспозиции, посвященные нынешним военным событиям. Например, мы дружим с Государственным университетом по землеустройству, где тоже есть свой музей. У них есть своя военная кафедра, выпускники которой – офицеры инженерных войск, в том числе – саперы, участвовавшие в разминировании Алеппо и других городов Сирии. С разрешения ректора университета они привезли нам в подарок и форму, и саперные лопатки, которыми ребята работали, и большой кусок белого камня из этого города. И здесь рассказывается об участии Церкви в жизни современной армии и космонавтов на Байконуре, в службе десантников и спецназа.

Могу сказать, что для большинства мирян это полное откровение. Мы с вами уже говорили: у многих есть впечатление, что священник находится только в стенах церкви – как только закончилась Божественная литургия, люди уезжают из храма, и они уверены, что до следующего их приезда в церкви ничего не происходит. Священство же активно живет общественной жизнью, в том числе жизнью армии.

И вот у нас появился такой музей, в создании которого активно участвовали офицеры в отставке. Для них это тоже дорого: хранить дома старый китель вроде бы как-то несерьезно, а когда он занимает свое место в музее и нынешний полковник приходит и видит свою лейтенантскую форму, в которой он был под пулями и боролся с террористами в том же Дагестане, то это вызывает у него радость и гордость перед своими детьми, которым он может что-то рассказать.

И, конечно, важны книги – воспоминания участников этих боев о помощи Божией на войне. Многие люди настолько узко представляют книжную тематику, что для них все церковные книги сводятся к молитвослову, Псалтири и Евангелию (в лучшем случае – что-то еще рядом), и когда они видят книги людей, прошедших боевые действия, тех, кто понюхал порох и смерть повидал в глаза, кто вспоминает, как они молились и по молитвам остались живы, то, конечно, это очень впечатляет.

Вопрос телезрителя, которым мы подытожим сегодняшнюю передачу. Тезис такой: «Православие жестко делится на клир и прихожан, между ними существует большой разрыв». Согласны ли Вы с таким мнением? Я считаю, что в некоторых храмах есть такой разрыв. Почему это происходит, мне непонятно, но такое бывает.

– Вопрос есть вопрос. Но я не согласен с мнением о разрыве. Даже не знаю, какие примеры разрыва можно привести...

Я думаю, что этот разрыв создает бес, а некоторые люди по своей немощи его поддерживают. Не думаю, что на самом деле есть такой большой разрыв. Если где-то и существует то, что люди называют словом «разрыв», то каждый священник сталкивается с такой проблемой (именно сталкивается, я не оговорился), когда люди хотят поболтать с батюшкой, хотят, чтобы он занимался их проблемой, когда священник видит эту пустую болтовню. В Евангелии человек обращается к Господу: «Скажи моему брату, чтобы он уступил мне». Но Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас? Поэтому и решать какие-то домашние, мирские проблемы священник не обязан, а поскольку человек никак не может остановиться, требует от священника разговора, то, может быть, в какой-то момент священник окажется резковатым, сказав: «Ну все, хватит, поговорили – до свидания». Может быть, такая реплика могла послужить для человека постороннего, малоцерковного основанием, чтобы судить, что все священники таковы?

Это реально происходит в жизни. Однажды я приехал к отцу Илию и был свидетелем того, как к нему подбежала женщина, в буквальном смысле повисла у него на плечах, схватилась за рясу и кричала: «Батюшка, помолитесь, моя мама болеет! Помолитесь, чтобы она встала!» Было видно, что батюшка давно знает эту женщину, и я услышал, как он ей тихонько говорит: «Ты пойми, твоя мама уже старенькая, она уже не встанет». Женщина все равно кричала: «Нет, нет, нет! Если Вы помолитесь, она встанет и будет как раньше». Надо знать батюшку Илию, который так ненастойчиво опять говорит ей: «Ну ты пойми, она уже старенькая, больная, она не будет как раньше». Женщина снова кричит: «Нет, нет, нет! Если Вы помолитесь, она опять встанет и будет такой же, как раньше!» Надо иметь ангельское терпение отца Илия, чтобы так объяснять.

А если на приходском священнике, который исповедовал, отслужил Литургию, причащал, виснет кто-то со своими домашними проблемами, я не удивлюсь, если он скажет: «Простите, пожалуйста, но давайте прекратим эти пустые разговоры». Людей, которые пытаются понудить священника решать домашние проблемы, много. Это первое. Второе: есть люди с болезненной психикой, со слабой нервной системой. Им бы нужно поговорить с врачом, а поскольку врача рядом нет или идти к нему они не хотят, они выплескивают свои формы общения на священника – и тут просто либо ты такого человека резко останавливаешь, либо он может говорить, говорить... Однажды я набрался терпения и решил довести до конца разговор с такой женщиной с пораженной психикой. Она говорила четыре часа, не останавливаясь... Через четыре часа я не выдержал, сказал: «Так, все, я больше не могу». Она заулыбалась: «Вы знаете, а доктор дольше выдерживает». Хотя перед этим она не сказала, что больная. Зато потом такой человек пожалуется, что священники резкие, обрывают… Простите, а с каким вопросом вы пришли? И в какое время вы пришли со своими вопросами? Может быть, он отслужил всенощную службу, Литургию, а вы в это время выспались, плотненько пообедали, а потом пришли к священнику, которого буквально качает после долгого богослужения (возможно, он еще и венчал или крестил), и тут вам захотелось побогословствовать... Простите, а нельзя спросить: «Батюшка, вот я бы хотела поговорить. Благословите, в какое время можно прийти? Когда Вам будет удобно?»

Честь и хвала тем прихожанам, которые находят возможность тактично подойти, попросить разрешения на личную встречу для личного разговора. Конечно, нет священника, который бы отказал в такой встрече.

Отец Александр, благодарим Вас за беседу. Напоследок благословите наших телезрителей.

– Господь благословит всех вас, дорогие друзья. И прошу ваших святых молитв.

Записала:
Ксения Сосновская

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475