Игумен Дамиан (Залетов): «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»

О какой радости говорит апостол Павел?

– Эти очень хорошие, глубокие и емкие слова апостола Павла описывают постоянное состояние верующего во Христа, христианина. Одновременно это и как бы описание, и глубокий совет. Тут я бы не терял связь между тремя понятиями – благодарение, молитва, радость. Радость как состояние может предшествовать молитве, благодарности, в то же время она, несомненно, результат этого. Какая радость? Радость, что мы с Богом, что, несмотря ни на что, мы с Богом: у нас есть надежда, есть понятный путь к спасению. Эта радость ничем не может быть преодолена, никакие скорби и проблемы не могут лишить ее нас. Наша радость – это Христос.

Думаю, что одно из имен Божиих – Радость. Христос – наша Радость. О какой радости в этом смысле говорит апостол Павел? Он говорит о Христе. А с этой радостью, со Христом, как говорит апостол в другом месте, ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем. Ничто не может нас разлучить со Христом, кроме нас самих, как только мы отворачиваемся от Него, забываем Его. А если Христос наша Радость, то какое следствие такой радости? Молитва и благодарение. А если мы молимся, благодарим и с радостью встречаем Христа, мы входим с Ним в общение, соединяемся с Ним, то наша радость только наполняется, преисполняется и изливается.

Как эта радость совмещается со строгостью? Например, мы никогда не видим на иконах изображение улыбающихся или смеющихся святых.

– Коли радость наша – Христос, то она реализуется не какими-то человеческими проявлениями, а именно внутренней связью, внутренним соединением со Христом. Это, конечно, не говорит, что улыбаться или смеяться греховно и недопустимо – нет, поскольку это чувство в нас есть. Вообще, в наших действиях нет ничего такого греховного. Важно, как мы используем все это. Собственно говоря, грех – это зло: зло – это искажение добра. Поэтому та же радость может быть проявлением нашего подъема духа, улыбка – это прекрасная эмоция, которая по-человечески передает наше состояние. Если наше состояние одухотворено от Бога, это не будет чем-то неправильным. Но, с другой стороны, мы часто используем наши внешние возможности совершенно с другими целями – не тому радуемся и прочее.

Что касается святых на иконах – у них радость уже не от мира сего, радость, которая уже не может быть изречена какими-то человеческими средствами. Но это не значит, что на иконе никак не отражена радость. Она может быть выражена и не в улыбке, не в веселом прищуре глаз. А в чем же радость на иконе? В нимбе, в том Божественном сиянии, что исходит от святого. Вот подлинная улыбка и передача этой радости. Мы смотрим на святость, на символы святости святого и радуемся. Это просто выше и глубже человеческих средств. А икона – это уже высота духовная, Небесная: она выражает радость, только уже другими средствами. Так как пока мы живем, пока только устремлены к результату, можем выразить ее, наверное, и в улыбке, и во всем остальном, но с определенными целями и смыслами, конечно. И дай Бог не злоупотреблять этими нашими средствами во зло, в страсть. Я бы так ответил.

Как совмещается радость с состраданием? Допустим, какому-то человеку рядом плохо – возможно ли сохранить радость и радоваться в таких условиях?

– Думаю, что когда кто-то нуждается в нашей помощи, то вместе со всем прочим (с чувством сострадания, стремлением помочь, с сопереживанием) у нас может присутствовать радость о возможности это осуществить. И в связи с этим я выделил бы, например, такую мысль, что сделать добро – это очень непростое священнодействие. Надо быть достойным сделать добро, надо еще иметь возможность сделать это добро. Как говорил великий доктор Гааз, спешите делать добро (тоже известная фраза). Надо еще успеть, суметь сделать добро, надо быть достойным сделать добро.

Многие считают, что «можно делать или не делать», «еще сделаем», много-мало… Нет, такие вещи, как добро, надо стараться сделать, надо хотеть сделать, надо быть еще достойным сделать. Это не так просто – сделать добро. И Господь, может быть, даже и не всегда посылает такую возможность. Это кажется так, что вот иди и делай, и мы начинаем считать, что «это какой-то не такой человек – какой-то подозрительный», этот еще какой-то… Мы начинаем злоупотреблять этим и забывать, что сделать добро – это великая ценность. Часто, когда мы, может быть, отказываем, мы просто сами недостойны это сделать. Почему я и говорю это – надо радоваться, что мы можем делать добро. Это и возможности Божии, и дар, и наше старание, и, конечно, осуществление в мире божественной правды. Так что со всеми прочими чувствами (сочувствия, сопереживания) находится место и радости. Но иной радости – радости, что я могу это сделать, что мы с Богом соработничаем.

И, кстати, наверное, без чувства радости (а радость – это оптимизм, надежда) и добро будет какое-то надрывное. Я говорил, что сделать добро – это сложный процесс, чтобы оно было насыщенным добром, с большим, так скажем, КПД. В том числе там должна быть радость, которая через помогающего передаст не только руку помощи – материальную помощь или еще какую-то, – она передаст еще импульсы надежды, оптимизма. Как часто людям, которые нуждаются в добре, нужны не просто кровь или деньги, или чтобы их через дорогу перевели, – им нужно сочувствие, чтобы с ними поделились оптимизмом. Только радостью человек может это сделать.

Как сочетаются радость и печаль о своих грехах?

– То же самое примерно. Печаль о своих грехах – это помощь себе самому. Необходимое условие христианской жизни – покаяние: «…блаженны нищие духом», о чем говорит заповедь Божия. С этого надо начинать. Покаяние – это фундамент: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное».

Обратим внимание: это первые слова проповеди Христа, Иоанна Предтечи. «Покайтесь» – а это сокрушение, это, так скажем, критика себя, борьба. И при этом – вдруг, понимаете, Царство Небесное. Тут мы сразу ощущаем – это радость. Она неразделима. Подлинная радость неразделима с подлинными, правильными вещами. Да, покайтесь, да, сокрушайтесь, но при этом радуйтесь, уповайте на Бога, знайте, что вы наследники Царствия Небесного. Поэтому христианская печаль не есть уныние или какая-то безнадега. Нет, христианская печаль, об этом пишет и святой апостол, «соделывает спасение». Вот это и радость наша. Поэтому мы радуемся, что можем спастись, что с Божией помощью мы – участники спасения. Покайтесь – ибо приблизилось Царство Небесное.

Вспоминаются слова преподобного Силуана Афонского: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». Как страшно! Вот покаяние должно быть какое – никакого эго… Но – «не отчаивайся»: переживай, но не отчаивайся. А почему не отчаивайся, как тут не отчаиваться? А потому, что мы достойны вот этого, но Господь нас не оставляет, нас милует – вот это и радость, подлинная радость, которая не прекращается, не оскудевает, ведет человека ко Христу, Который, как мы поняли, и есть Радость.

Как сохранить радость в неблагоприятных условиях, скорбях?

– Ну, мы с этого и начали. Если радость наша – Христос, ничто не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем: в жизни все может потеряться – какие-то важные для нас, принципиальные вещи, но не выше Христа; здоровье, материальное благополучие, даже ближние наши – и в этом нет ничего удивительного. Часто мы больше жалеем себя самих, чем на самом деле даже есть проблема. Мы ее усугубляем. А почему? Потому что в нашей жизни нет главного. Есть стержень – если стержень остается, ничего не меняется. Это первое.

Второе – это правильное понимание скорбей. И у христианина есть скорби. Скорби земные и радости, утешения есть у всех. Но если человек не верит в Бога, вся жизнь – это какое-то бессмысленное мгновение. Конечно, это мгновение еще какое-то не такое, мрачное, неудачное, и последствия, выводы из этого, как говорится, очень нехорошие. А у христианина, который имеет перспективу вечности в своем мышлении, в своей жизни, совершенно все осмысляется в этой перспективе. И что такое жизнь, и какое в связи с этим имеют значение радость и скорбь. И ответ простой: скорбь – это горькое лекарство. Мы его принимаем, где-то жмуримся, но знаем, что это нужно, это на пользу. Может быть, мы, как говорится, не специалисты, не заметили, в чем же причина. Давайте будем ее искать в себе! В себе, а не снаружи, это тоже один из вариантов неверующих. Что же делать? «Кто-то виноват…».

А если мы ищем в себе и при этом принимаем это как от Господа – «Господи, пусть это будет от Тебя», – тогда это на пользу: «Вразуми меня понять, в чем дело!» Я думаю, что человек рано или поздно поймет. А если доверится Богу, просто получит желаемый эффект: в перспективах жизни и вечности мы бываем не столь духовно зрячи, что замечаем все детали. Но люди внимательные (так скажем, щепетильные) в своей духовной жизни, несомненно, вообще видят пользу, вообще доверяют Богу и даже понимают, бывает, что почему случается.

Да, это горькое лекарство. Но если это лекарство от Бога, от Врача, Который нас любит, стремится нам помочь, – значит, это на пользу. Господь хочет, чтобы мы выздоровели, чтобы шли вперед. Тогда все скорби и печали – просто хороший, лечебный, духовный процесс. Значит, Господь нас любит. Конечно, хорошо бы лечиться только конфетками, фруктами, тортами, компотами, морсами – все это ешь и лечишься. Но мы понимаем, что это наш земной юмор, нам нужный. К сожалению, настоящее лечение – это больно, скорбно, но в итоге полезно.

Как человеку собраться и вспомнить об этом, если у него в жизни глубокая трагедия – скажем, потеря близких?

– А наш главный близкий – это Господь Иисус Христос, и мы Его не теряли. Если для нас это не абстракция, то мы должны всегда это помнить, это всегда должно быть актуальным для нас – как пишет царь Давид в псалмах: «Отец мой и мать оставили меня, Господь же восприял». Наш Господь не зря называется Отцом Небесным. Это высшее наименование Бога. Не Создатель, не Судья, а Отец. Это высшее имя Бога, и Он всегда у нас есть. Если это для нас пустой звук… Как же, я один-одинешенек. А если это не пустой звук, значит – да, грустно, скорбно, но я с Отцом Небесным. Это первое.

А второе: если говорить конкретно про потерю ближних, то, извините, что значит потеря ближних? Как это? Мы веруем, исповедуем, чаем «воскресения мертвых и жизни будущего века», мы верим в бессмертие души и всеобщее восстановление. Как часто тут, особенно в такие острые моменты, как ни странно, может быть, это звучит, но наиболее ярко проявляется наша главная проблема – эгоизм. Я бы так ее сформулировал – хорошее, понятное слово. Мы жалеем не почившего, мы жалеем себя. Как же так? Это хорошо можно услышать по причитаниям: «Как же я теперь, как же мы без тебя…». Будем честны. А кто сказал: «Как ты там? Хорошо ли тебе, почивший, в чем ты нуждаешься?» Он ждет наших молитв, наших добрых дел и нашей радости, кстати. Радости в надежде на Бога.

Апостол Павел говорит как раз об этом: не унывать, когда вопрос смерти и так далее. Это тоже известное, все читается на соответствующих службах. Не будем унывать. Как же можно унывать, когда мы веруем во Христа? Человек отошел ко Христу, к Отцу Небесному. Да, он нуждается в нашей помощи и поддержке, так что это не отменяет нашего общения, сотрудничества. И от нас даже больше зависит. В христианстве при жизни мы не можем сделать человеку столько, сколько после смерти. А если будем только унывать, всхлипывать и опускать руки, то это нас поглощает эгоизм: «Это же я тут несчастный!» А кто же умер, извините? Пожалеть-то надо не себя (пожалеть – в смысле помочь, поддержать). И тут снова, если слова не работают, – «радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»: надо молиться, благодарить Бога. Все продолжается, только в чуть-чуть иной сфере. А христианина надежда и радость, так скажем, вдохновляют. Пускай чуть-чуть по-другому, но нам есть где применить себя, даже для почивших.

Почему бывает, что люди живут духовной жизнью, но, тем не менее, чувствуют не радость, а подавленность? Откуда она берется?

– Мы все-таки люди – наша человеческая природа, наше еще несовершенное состояние не может быть на идеальном уровне. Истинная радость и вдохновение нам посылаются только от Святого Духа. Если мы его стяжем, как Серафим Саровский учил, вдохновлял (не только он, конечно): «Стяжи дух мирен…» Мы молимся: «Царю Небесный, Утешителю…». Утешение – то есть радость, «Душе Истины» – то есть подлинная радость, оттуда. Поэтому если мы где-то, так скажем, подустали, споткнулись, приуныли, понадеялись на себя, чуть-чуть сбились с пути, забыли, что все подлинное от Бога (часто мы скатываемся на свое «я», на самость), – это не просто от Бога вразумление, а последствие. Опираемся на слабую тростинку – и она ломается: не на столп и утверждение истины, а на тростиночку своего «я», и она ломается.

Поэтому нужно (это всегда призыв), так скажем, встряхнуться и сказать: поближе к Господу – надо, еще надо шаг делать вперед. Но, в любом случае, эти моменты помогают нам более отзывчиво, звонко воскликнуть сыновне Господу: «Господи, помоги, Господи, спаси!», чего Господь и ждет. А этим вырабатывается и наше подлинное состояние сыновства, стремления к Богу, верности Богу. Господь нам всегда протягивает руку помощи, так что не будем забывать, что все хорошее – от Господа, и к Нему почаще обращаться, быть с Ним. Не «дай мне хорошего», а «дай мне Себя, хочу Тебя, Господи!» (Окончание в следующем номере)

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475