Протоиерей Игорь Петров: Трезвение в духовной жизни

Сегодня тема нашей передачи – «Трезвение». Что такое трезвение и почему оно важно в духовной жизни?

– Православная Церковь, Священное Писание, Священное Предание Церкви говорят о том, что в некое доисторическое время произошла трагедия: наши прародители – Адам и Ева – сознательно отказались от жизни в Боге, с Богом. Произошла их некая мутация. Отныне все рождающиеся после них люди имеют в себе то, что мы называем первородным грехом. То есть в человеке живет зло, склонность ко злу и пороку. Принимая святое Крещение, мы, увы, не освобождаемся полностью от первородного греха. Человек лишь получает свободу, он не находится в рабстве первородного греха, для чего и пришел Христос, но тем не менее зло в нас действует, тайные беззакония в действии. Поэтому мы нуждаемся в том, чтобы бороться с этим злом, прежде всего в себе.

Господь в Евангелии нам говорит: что ты, лицемер, смотришь на сучок в глазе брата своего, а в своем бревна не замечаешь? Вынь прежде бревно из своего глаза, и тогда ты увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (ср.: Мф. 7, 3–5). То есть у нас искаженное грехом восприятие себя, окружающего мира, окружающей действительности. Мы больны грехом, Православие об этом говорит, об этом говорит Евангелие. Господь повторяет неоднократно: если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, то тем более Бог даст блага просящим у него (ср.: Мф. 7, 11). Будучи злы… «Всяк человек ложь» – читаем у псалмопевца Давида. То есть в нас живет зло, первородный грех, которому очень много внимания уделяется как раз в Священном Писании и святоотеческом Предании Матери Церкви. Поэтому мы, как говорит Антоний Великий в первом томе «Добротолюбия», которое перевел для нас святитель Феофан Затворник, опьянели невидением Бога. В нас живет зло, живут восемь греховных страстей, как в традициях изначально их номинируют. В нас живет болезнь, склонность ко злу, она опьяняет нас, происходит постоянная интоксикация организма, поэтому мы постоянно нуждаемся в терапии.

В трезвении.

– Да, мы эту терапию называем «трезвением». То есть это борьба со злом на уровне мыслей, чувств, желаний, внутренних состояний. В общем-то, вся духовная жизнь пронизана прежде всего именно этим.

Борьба, которая идет непрерывно.

– Да.

Где бы человек ни находился.

– Зло действует непрерывно, поэтому мы должны постоянно с ним бороться.

Возможен ли духовный прогресс без трезвения?

– Собственно говоря, слово «покаяние», которое является основой нашей духовной жизни и основным нашим путем к Богу, пришло к нам из греческого языка. По-гречески «покаяние» буквально означает «изменение ума» – метанойя. Поэтому если мы не будем изменять свой ум, если не будем вносить поправки в свои проблемы, свои искажения, ошибки, которые есть в нашем сознании, нашем мировосприятии, восприятии себя, то, конечно, пойдем ложным путем, – путем так называемой прелести. Так традиция называет лжедуховное состояние. Святитель Игнатий (Брянчанинов), констатируя этот факт, говорит о том, что все мы находимся в прелести. И первый признак того, что мы находимся в прелести, – когда говорим, что мы не в прелести. То есть мы должны об этом всегда помнить.

То есть и духовного прогресса без трезвения не может быть?

– Конечно. Практика трезвения и есть в буквальном смысле слова изменение ума. То есть мы постоянно анализируем свое внутреннее состояние, видим, какие помыслы входят в наше сознание, стараемся управлять своим сознанием, жить не в пассивном залоге, а в активном, то есть управлять своими мыслями, чувствами, не просто рефлексировать (как Церковь говорит, парить умом), а стараться собирать свой ум, управлять своим восприятием.

Каковы критерии продвижения на этом пути?

– Наверное, Господь нам прямо об этом говорит в Нагорной проповеди: блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Нищие духом – это как раз люди, которые очень богаты духом. Несомненно, это парадоксальное высказывание, которое Господь специально использовал, дабы показать нам очень важную, серьезную меру этого высказывания. Смысл такой: чем мы богаче, чем богаче наш духовный опыт, чем он глубже, сильнее, тем больше мы осознаем свое ничтожество, свою бедность. Чем ближе мы к свету, тем больше мы осознаем свою тьму. Чем богаче наш духовный опыт, тем больше мы видим свое недостоинство.

Апостол Павел говорит про себя: из всех грешников я самый первый. И отнюдь неправильно было бы думать, что апостол Павел стилизуется или как-то кокетничает с нами. Он меньше всего похож на такого человека. То есть неудивительно, что человек, который слышал глаголы неизреченные, одновременно считает себя таковым. Собственно, все святые отцы говорят об этом. Допустим, один из величайших богословов нашей Церкви – Симеон Новый Богослов. Если возьмем его замечательные гимны в третьем томе сочинений, то там у него очень много высказываний о своей греховности. Как только он себя не называет! Будучи, естественно, человеком святой жизни. И так все.

Это очень характерно, опять же, для Православия. Помним из Древнего патерика: когда Сисой Великий отходил ко Господу и за его душой пришли ангелы, ученики, собравшись у его одра, спрашивали, о чем он с ними беседует. На это великий святой, воскрешавший мертвецов при жизни, отвечал, что он просит у ангелов дать еще время для покаяния. Они спрашивали: как же так (понимая, что он святой человек)? Тем не менее он сказал, что и не начинал подлинного покаяния. Это очень характерно. Поэтому чем ближе человек к Богу, тем больше он ощущает, насколько он от Бога далек.

Непрестанная молитва и трезвение – это одно и то же?

– Это близкие вещи. В Евангелии таких высказываний Спасителя много: бодрствуйте, трезвитесь. Это словосочетание присутствует и у апостола Павла, и в книгах святых отцов. То есть слово «бодрствовать» означает не то, что Господь запрещает нам спать, конечно же нет, это очевидно. Имеется в виду, что мы должны, следуя первой, самой главной заповеди (люби Господа Бога всем серд-цем своим, всею душою своею, всею крепостию своею, всем разумением своим), стараться входить в память о присутствии Божием. Это основа духовной жизни, главное, основное делание, которое Священное Писание называет бодрствованием. Это постоянное понуждение себя, своего больного сознания, склонного реагировать на различные внешние раздражители, увлекаться мыслями, чувствами, воспоминаниями.

Наше сознание склонно к хаосу. Мы должны прикладывать усилие, упорядочивать его работу, в основе чего лежит постоянное памятование о присутствии Божием. Причем это не просто психологический момент, а еще и момент онтологический. Рассуждая о молитве, например, преподобный Иоанн Лествичник говорит, что молитва есть некое таинственное со-бытие с Богом. Такое удивительно дерзновенное определение. Это есть бодрствование.

А трезвение – некое вспомогательное действование. Когда мы стараемся хранить ум в Боге и помнить о том, что Господь ближе ко мне, чем я сам к себе, ближе, чем воздух, чем одежда, то, естественно, начинаем замечать, что многое во мне этому деланию мешает. Мешают помыслы, какие-то ощущения, сознание начинает улетать. Опять же, по словам преподобного Лествичника, начинаю стараться держать ум в словах молитвы и замечаю, что мой ум очень часто не в состоянии находиться в словах молитвы. Часто произношу молитву механически в лучшем случае, а иногда и просто вычитываю (нехорошее слово) на автоматизме. При этом можно думать о совершенно посторонних вещах, читая Иисусову молитву или другие краткие молитвы. Но это неизбежная детская болезнь, которая в нас есть. Приснопоминаемый отец наш Иоанн Лествичник говорит о том, что только ангелам свойственно не рассеиваться умом.

То есть вычитывание молитв, выстаивание в храме ничего не значит без внутреннего делания?

– Значит, конечно. Конечно, Церковь учит, что мы должны быть чаще на богослужении; и даже когда мы не слышим, что читает чтец, мы можем читать Иисусову молитву, закрывать хорошо глаза при этом, чтобы не рассеиваться. Но конечно, Богу нужно сердце: «Сыне, даждь Мне твое сердце». Наше сознание больно, оно всегда склонно по умолчанию работать в легком режиме, склонно к монотонности, к механическому восприятию многих реалий, оно уходит легко в спящий режим. Поэтому нужно постоянное усилие, чтобы бодрствовать и трезвиться.

Заповедь о непрестанной молитве относится к монашествующим или ко всем христианам без исключения?

– Вы замечательно сказали: это именно заповедь; слова апостола Павла в Первом послании к Фессалоникийцам. По сути, это комментарий на первую, самую главную заповедь. Господь говорит нам, что мы должны любить Его всем сердцем своим, всею душою своею, всею крепостию своею, всем разумением своим. То есть наше сознание, вся наша душа, все наши ощущения должны быть полностью заняты Богом.

Конечно, путь к этому долог и труден. Господь говорит нам: будьте совершенны, как Отец наш совершен есть (ср.: Мф. 5, 48). Конечно, мы не готовы сразу к совершенству, и, дерзну сказать, Господь, возможно, с нас завтра это не спросит. Но Он, несомненно, спросит (и спрашивает), если мы не начнем трудиться в этом направлении. Таким трудом является постоянное памятование близости Божией. Господь непрестанно ближе ко мне, чем я сам к себе. Поэтому даже просто из вежливости к Господу Богу, из благоговения к Нему и смирения я должен помнить, что Он считает нужным Своим пресветлым лицом видеть мои глупые мысли, вникать в них. Как мы читаем в псалме (ср.: Пс. 138): еще нет мысли в сердце моем, а Ты знаешь ее совершенно; сзади и спереди Ты объемлешь меня и полагаешь на мне руку Твою...

Святитель Феофан говорит, что Бог любит нас больше, чем родная мать, и жалеет больше, чем родной отец. Бог относится к каждому из нас так, будто мы у Него одни. То есть Бог смотрит на нас всегда, Он находится везде. Нет такого места, где Его бы не было. У Дионисия Ареопагита примерно такой смысл его слов: если мы в пречистых молитвах обратимся к Пресвятой Троице, то мы не Ее призываем к себе, ибо Она присутствует везде и в то же время нигде, потому что ни одно место не может ограничить Ее собою, а мы простираемся к Ней – как если бы человек, сидящий в лодке и держащий в руках канат, другой конец которого привязан к скале, подтягивал этот канат, то есть он не скалу притягивал бы к себе, а сам простирался к скале.

Итак, данность такова, что Господь неизреченно близок. Поэтому, естественно, непрестанная молитва – элементарная реакция на эту данность, что Господь присутствует везде, Им мы движемся, живем и существуем. Мы читаем в Книге Деяний апостолов, что в Его руке дыхание наше. Поэтому наша любовь к Богу, наше стремление к Нему, конечно, должны быть непрестанными, поскольку Он непрестанно смотрит на нас. Об этом прямо говорит святитель Григорий Палама: заповедь о непрестанной молитве, несомненно, относится ко всем христианам. Здесь можно вспомнить еще слова Григория Богослова (Великого). Смысл его фразы примерно такой, что мы должны помнить о Боге чаще, чем мы дышим. Поэтому память о Боге, молитва к Богу – это, в принципе, одно и то же

Наверное, здесь можно еще вспомнить святителя Иоанна Златоустого, его очень интересное толкование на Послание апостола Павла к Евреям, где он говорит следующее: духовная жизнь мирянина ничем не отличается от духовной жизни монахов, кроме того что монахи дают обет безбрачия. Святитель, естественно, не умаляет тяжести монашеского креста, но подчеркивает, что законы духовной жизни одинаково протекают в душе каждого человека. Поэтому, несомненно, мы должны это делать, мы в этом нуждаемся – в молитве, в Боге – непрестанно. И должны к этому стремиться. Современному человеку, находясь в потоке событий, среди огромного количества каких-то раздражителей, какой-то пустой информации, живя в мире, где присутствует манипуляция, с которой мы сталкиваемся в гастрономе, в рекламных роликах и так далее, встречаясь с людьми, которые стремятся манипулировать нами, очень важно уметь управлять своим сознанием и пребывать в Боге, с Богом.

Непрестанная молитва – это как раз есть управление сознанием?

– Да. Святитель Филарет Московский нам говорит в своем «Катехизисе», что молитва есть простирание ума и сердца к Богу. Поэтому мы должны стараться в этом режиме – понятно, что мы по-разному можем это делать (находясь в общественном транспорте, на рабочем месте, где большая часть нашей жизни проходит), – практиковать традицию краткой молитвы. Буквально все русские святые находились в этой традиции.

Краткая молитва сегодня особенно нужна. Сложно молиться длинными текстами, находясь в метро (человеку, живущему в Москве, например). Краткая молитва может очень многое дать, она позволяет держать ум в словах молитвы, помогает как-то согреться сердцу. Конечно, и здесь есть масса искушений, но тем не менее частое повторение краткой молитвы помогает легче и внимательнее молиться. И человек, который стяжал такой благой навык, приобретает способность молиться без слов, в чувство сердцем простираясь Господу, Который неизреченно близок; он постоянно помнит об этом. Образуется такой подлинный духовный опыт, который нам Священное Предание устами святых отцов предлагает, оставляет для нас.

Есть такое мнение, что творение Иисусовой молитвы предназначено только для монахов. Если миряне прибегают к этой практике, то они рискуют впасть в прелесть. Справедливо ли такое утверждение?

– В любом случае православный человек, думая о той или иной проблеме, отвечая на тот или иной вопрос, должен руководствоваться вот чем. Хочу здесь вспомнить слова великого прозорливца, старца, преподобного отца нашего Нила Сорского. Он говорил, что когда ему задавали какие-то вопросы, он не отвечал на них, и если вставали какие-то проблемы, он их не решал, пока не находил подтверждения на то в Священном Писании или в писании святых отцов. Например, первое, что мне пришло в голову, – святитель Игнатий (Брянчанинов), великий наш наставник, учитель, как раз обращаясь к монахам, говорит о том, что внешние подвиги как раз могут привести человека, не внимающего своему внутреннему состоянию, к прелести.

Конечно, на пути любого духовного делания дьявол нас искушает, искушает наша гордыня. Просто нужно, наверное, как-то понимать, что я не творю Иисусову молитву, а просто дерзновенно пытаюсь своими нечистыми устами произносить пресветлое имя Божие, что я недостойный. Как на Литургии: «Сподоби нас, Владыко, смети неосужденно призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати…». То есть мы понимаем, что обращение к Богу уже требует от нас великого смирения, великого осознания своего глубочайшего недостоинства вообще в принципе обращаться к Богу. Поэтому, читая Иисусову молитву, мы все должны делать покаянно, по совету Церкви, советоваться с ближними своими, церковными людьми, с теми, кто старше нас в Церкви.

Посмотрим, например, письма Владыки Феофана Затворника возлюбленного – «Письма о молитве и духовной жизни» (прекрасный сборник, изданный московским издательством «Правило веры»): там Владыка дает такие советы всем людям, очень разным. Вспомним опять Златоуста: эта заповедь о непрестанной молитве обращена ко всем. Иисусова молитва одна из кратких возможных молитв, она распространена в Священном Предании Церкви. Опять же, Феофан говорил, что любая краткая молитва необходима именно в силу своей краткости. А Иисусова молитва, в которой присутствует имя Господа нашего Иисуса Христа, – это святыня для нас.

Да, действительно, существует такое мнение, очень странное высказывание об Иисусовой молитве; оно есть даже в настольной книге священнослужителя. Там очень странные слова об этом. Это, конечно, неверно. Если руководствоваться святыми отцами, Иисусова молитва – просто одна из кратких молитв, и дьявол искушает нас всегда. Просто нужно это все делать смиренно, с осознанием своей греховности. Верно вы сказали в начале беседы, что показателем правильности нашего пути является возрастание, понимание того, что я грешный, недостойный. Чем ближе человек к Богу, тем большим грешником он себя считает.

Практика краткой молитвы как раз позволяет сделать то, о чем говорил апостол Павел: умом моим нахожу удовольствие в Законе Божием, в членах же моих действует иной закон – противный закон ума моего; доброе, которое хочу, не делаю; злое, которое не хочу, делаю. Закон греховный, который во мне живет, я научаюсь видеть только тогда, когда нахожу удовольствие в Законе Божием, когда простираюсь к Богу, стараюсь бодрствовать, тогда я вижу все те греховные мысли и чувства, состояния, которые мешают мне молиться, любить Бога, ближнего. Это видение греховных помыслов, осознание своей греховности, духовная нищета, как Господь нам говорит, являются критерием истинности. Апостол Павел, великий делатель, святой, столп Церкви, говорит о себе: из всех грешников я самый первый. Как в начале нашей беседы мы говорили… Вот показатель для нас.

Поэтому смирение, осознание своего ничтожества – краеугольный камень для нас; и мы просим у Бога дара видения своих прегрешений. Конечно, святоотеческое наследие во многом для нас здесь – вспоможение. Если псалмопевец говорил: «я есть червь, а не человек», – что уж говорить нам? Таким великим учителем покаяния для нас как раз является, например, святитель Игнатий (Брянчанинов). Все его труды пронизаны именно этим духом покаяния, очень ярко присутствует эта мысль у Владыки. Поэтому я говорю не от себя, а то, что говорит Священное Писание и святоотеческая традиция. (Окончание в следующем номере)

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475