Иеромонах Макарий (Маркиш): Сила слова

Скажите, от чего зависит сила слова? Почему у разных людей она разная?

– Ну, и физическая сила бывает разная, и материальная. Как известно, Евангельская вдовица пожертвовала две копеечки, а Спаситель сказал, что она дала больше других, но это не значит, что те, у кого денег существенно больше, чем две копейки, могут ограничиться ими. Все здесь индивидуально. И сила слова (как добрая сила, так, к сожалению, и злая) будет в очень большой мере определяться личными качествами человека, его намерением, навыком, его способностями, образованием, знаниями, ситуацией. В одной обстановке кто-то что-то скажет, и никто даже внимания не обратит, а в другой обстановке та же реплика, то же слово может оказаться либо спасительным, либо, наоборот, губительным. Мы прекрасно это понимаем.

Почему одни и те же слова, произносимые разными людьми, имеют разное воздействие?

– А очень понятно почему: сила эта не материальная. Это есть сила межличностной связи – от сердца к сердцу, от разума к разуму, от личности к личности. Слово существует, будь оно записано буквами на бумаге или сказано акустическими колебаниями воздуха, а сила-то проявляется в том, что это слово доходит до слушателя, до воспринимателя и воздействует (или не воздействует) на слушающего, воспринимающего это слово. Это некая тайна – здесь мы уже выходим за пределы материального мира, входим в мир души.

Дорогие зрители, думаю, все прекрасно понимают: одно и то же слово, еще раз повторяю, какое-нибудь обвинение, или напоминание о каком-то грехе, или, наоборот, слово поддержки и утешения, ободрения может быть ключевым, решающим для души человека. А другой, кто чужд этого дела, у кого жизнь идет благополучно, кто не нуждается в поддержке, невосприимчив к огорчениям, пропустил бы мимо ушей.

Единственная ли это сила – сила слова? Многие подвижники веры не оставили после себя письменных наставлений, но, тем не менее, каким-то образом их слова дошли до нас и имеют огромную силу.

– А здесь ничего удивительного нет, ведь Церковь – это единое Тело Христово, единый организм. Вот сейчас я говорю, действуют мои голосовые связки, а между тем, говорю я целиком, вся моя личность участвует в нашем разговоре – и руки, и ноги, и голова.

И сердце.

– Так и в Теле Христовом. Как говорит апостол Павел: все мы члены Тела Христова, каждый исполняет свою задачу. Представьте себе, мы прекрасно знаем из рассказов и воспоминаний, как выдающиеся церковные авторитеты с огромным вниманием, уважением говорят о тех, кто их учил, кто дал им эту силу, импульс к церковному творчеству. На поверхности этих слов мы их не видим, но они находятся в сердце, в разуме тех, кто научен ими – примеров множество, вы прекрасно это понимаете. И в древности, скажем, такие величайшие богословы, как святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, свидетельствуют о тех, кто их учил. И в наше время новомученики и исповедники Русской Церкви, чьи уста были замкнуты, заглушены безбожным большевистским режимом, стоят сегодня с нами и говорят вместе с нами. Если бы не они, нам бы нечего было сказать.

Есть сила слова, но существует и сила молчания. В чем она заключается?

– Сперва подумай, а потом промолчи. Что ж, мы с вами только что выяснили: сила может быть положительной и отрицательной. Точнее сказать, доброй и недоброй, злой. И сплошь и рядом слово оказывается словом злым. Вот Послание апостола Иакова, где апостол предупреждает, напоминает, какую губительную роль может выполнять наш язык, дает нам ясное понимание, что если бы человек верующий, благожелательный в острой ситуации сумел бы немного прикусить свой язык и не произносить недобрых слов, то было бы куда лучше, – и сколько грехов было бы предотвращено, сколько слез не пролито! А иногда и крови.

Опять-таки, взрослый человек это хорошо понимает, а вот молодые люди не всегда: сплошь и рядом встречаешь молодых людей, искренне убежденных, что надо говорить правду, – да никто же не говорит, что надо говорить неправду, но правду надо говорить дозированно, с рассуждением, с разумением. Мы все, находясь перед Святой Чашей, читаем одну и ту же молитву: «Верую, Господи, и исповедую…», где есть известная фраза: «не бо врагом Твоим тайну повем». Эта фраза напоминает нам о предательстве Иуды, который сказал правду тем, кто после этого убил Спасителя.

То есть не всегда следует говорить правду?

– Наши слова движутся не протокольной спецификой, а нашим ясным пониманием доброго и злого. Слова наши, их сила направлены на добро, на исполнение воли Спасителя, воли Божией. Очень много можно привести примеров и ситуаций, когда, как говорил покойный Черномырдин, «люди хотят как лучше, а выходит как всегда». Они хотят как лучше, что-то такое высказать, объяснить: «Я ему рассказываю, что он не прав, говорю ему, какой он, простите меня, дурак, как он плохо поступает, а он обижается…» – и получается очередное столкновение, очередная беда, неприятность. Вместо того чтобы подумать головой, прочувствовать сердцем и перевести разговор на другую тему.

Всегда ли в споре рождается истина? Ведь сам дух спора, ситуация спора иногда уводят от мирного устроения, от истины.

– Верно вы сказали: иногда. В том-то и дело. Понимаете, истина не может родиться – если уж говорить философски, истина уже существует. В споре она может проясниться, а может затуманиться, в зависимости от того, как идет спор, в какой обстановке, между кем он идет. Если мы находимся на научном семинаре, на научной конференции или даже просто беседуем друг с другом о серьезных материях, – что ж, этот спор может быть очень плодотворным. И достаточно часто так бывает, я сам в таких спорах иногда участвую, этому очень рад. А если это спор между матерью и сыном, или между мужем и женой, или между начальником и подчиненным, не надо иметь большого воображения, чтобы понять: в большинстве случаев такие споры к добру не приводят.

Что становится залогом продуктивного спора?

– Пожалуй, доброе и разумное намерение всех его участников. Бывает так, что несколько человек ведут беседу, а один из них, прямо скажем, не соответствует стандарту цивилизованного, благонамеренного, благожелательного разговора – он вносит раздор в эту беседу, всем делается неприятно, он провоцирует людей на неуместные высказывания, и все дело кончается неприятностью, если не хуже. Это та самая ложка дегтя, которая может испортить хорошую бочку меда.

Вопрос от телезрительницы.
– Я пытаюсь что-то сказать людям о Боге, о священстве, много читаю, но у меня никак не получается – не пробьюсь: или они виноваты, или я не могу этого объяснить. Как-то я зашла в один отдел, стала говорить, что можно слушать только священников в наше время, по телевидению смотреть телеканал «Союз»: это самые умные люди. Как все на меня набросились, человек шесть! Священники такие-сякие, на машинах ездят… Единственное, что я успела сказать: а что им, на велосипедах, что ли, ездить?

– Похоже, что вы подлили масла в огонь – или керосина. Ну разве можно так говорить: только священников можно слушать? Я сам священник, что же, я скажу, что только меня можно слушать или моих собратьев? Да что вы, ну разве можно такие вещи говорить… Вот, дорогие зрители, отличный пример того, как человек явно хочет как лучше, а выходит как всегда.

Дорогие зрители и слушатели, надо трижды подумать, а на четвертый раз в большом числе случаев либо промолчать, либо сказать уклончиво, ограниченно, с разбором, избегая обобщений, таких, какие продемонстрировала наша замечательная телезрительница. Я бы, конечно, не стал на нее набрасываться, как набросились коллеги, но, увы, надо признать их правоту – неразумных, конечно, коллег. Покажи красную тряпку быку – вот он и пошел бодаться… Не надо красную тряпку показывать, надо стараться, дорогие зрители, в ваших разговорах, особенно разговорах о церковной, религиозной жизни, держаться конкретики, избегать обобщений: на обобщениях вас подловят.

В том, что священники ездят на машинах, беды большой нет, но далеко не все священники – источники или носители какой-то фундаментальной истины (от них первый есмь аз); я не могу сказать «все, что я говорю, это истина в первой инстанции» – проверяйте меня, пожалуйста. Я стараюсь говорить то, что получаю от Церкви, так, чтобы не ошибаться. Но я могу ошибаться. Уж я наверняка ошибаюсь в чем-то – поправляйте меня и скажите любому из зрителей и слушателей и вообще ваших соседей, что Православие не утверждает никакой абсолютной истины в словах священнослужителей. Оно стремится донести до людей важнейшие факты бытия, факты церковной, нравственной жизни через беседы со священниками, которые надо воспринимать в контексте всей церковной жизни, всего Христова Евангелия. А ни в коем случае не так, что вам тут диктуют, а вы, как новобранцы, слушаетесь сержанта на плацу. Избави Бог!

Если рядом осуждают Церковь, священников, как разумнее поступить – промолчать или сказать что-то? Если сказать, то что?

– Правильный вопрос! Надо выслушать, что именно и как именно осуждают. На моем сайте «Священникотвечает.рф» (http://convent.mrezha.ru) есть цитата из двух указов святителя Луки (Войно-Ясенецкого), когда он был Симферопольским архиереем. Он там так осуждает священников, что мало никому не покажется – осуждает их за дело, за разные вполне конкретные и очень постыдные грехи, которые, к сожалению, мы наблюдаем (или наблюдали) и сегодня. И если со стороны священнослужителя происходят такие грехи, упущения, нарушения, а иногда и преступления, следовательно, их надлежит выкорчевывать с корнем (это тоже происходит – почитайте любой епархиальный отчет или отчет Святейшего Патриарха, Московской Патриархии).

Единственная разница между церковным дисциплинарным или юридическим делом и гражданским – у церковной дисциплинарной или судебной деятельности нет принципа гласности. Священника могут лишить сана. Спросят: а за что вы лишили сана? Ответят: эта информация не разглашается – за поступки, несовместимые со священным саном, и точка. И вы этого не узнаете. Таков принцип церковного судопроизводства. Да, у нас в епархии есть дисциплинарная комиссия, рассматриваются дела менее острые, но тоже кто-нибудь спросит: а что это у вас было заседание дисциплинарной комиссии, что там происходило? Говорю: у нас был такой-то священник, рассматривали его дело. А что он сделал? А я не обязан вам это рассказывать, и не просто не обязан – обязан это держать в тайне. Таков принцип церковной жизни, церковного рассмотрения дела. Вероятно, он связан с тем, что мы всегда надеемся на покаяние людей, которые проходят по дисциплинарному делу, и для облегчения этого покаяния, вероятно, по этой причине, ничего специально не разглашается – в отличие от гражданского производства, где принцип гласности едва ли не главный.

Не является ли предательством молчание в ситуации, когда рядом осуждают Церковь?

– Еще раз: все зависит от того, кого за что осуждают, дорогие мои. Представьте себе, мне скажут: священник такой-то обвиняется в таком-то злодеянии. Я его не знаю, этого священника. Я не знаю, каковы основания для этого обвинения – или, может быть, он уже обвинен, осужден, лишен сана, запрещен в служении, и люди делают на основании этого какие-то свои выводы. Я не знаю, в чем дело. У меня нет оснований ни защищать этого священнослужителя, ни, наоборот, осуждать его. Естественно, я буду молчать. А что мне еще остается делать? Если у меня есть какая-то информация, я подумаю, в каком виде ее подать. Быть может, я присоединюсь к осуждению, скажу: да, это был недостойный священник, и очень хорошо, что его лишили сана, чем скорее, тем лучше (или лучше поздно, чем никогда). А может быть, я скажу: знаете, не вся информация вам доступна, вы так говорите, но не все знаете. Такое тоже возможно.

Что означает: «Пусть слова ваши будут: да, да; нет, нет»?

– Речь идет о распространенном среди фарисеев обычае того времени – в нашей сегодняшней жизни они не очень понятны, но в разработках, посвященных истории иудейства, иудейской религиозной среды времени Спасителя, можно прочитать об обычаях многословной почти игры словами или какой-то формальной, суеверной форме клятв, уверений, даже молитвословий в религиозных обычаях иудеев того времени. Спаситель предостерегает верующих от следования этим неразумным обычаям.

На сегодня мы, пожалуй, не видим таких дефектов в нашей церковной жизни. Скорее, наоборот: христианская молитва, христианское богомыслие – важное понятие, оно требует сосредоточения, внимания, времени, усилий. Вспомните, что фарисеи, окружавшие Спасителя, были людьми внешне очень религиозными, соблюдавшими правила – соблюдение правил было для них едва ли не главным в жизни, и приводило, естественно, к нарушению нормы, выходу из нормального состояния в какое-то обрядоверие.

Пожалуй, обрядоверие и следует сопоставить с этими фарисейскими обычаями, осужденными Спасителем.

Где та грань, за которой живая человеческая речь становится многословием? Как это понять?

– По результату. Я не вижу другого критерия. Узнаем по плодам. Вы говорите с человеком и чувствуете, что уже слишком много сказано, – значит, надо свернуть вашу активность. Вообще любой разговор… Вот даже мы сейчас ведем передачу, говорим вдвоем – недаром нас двое. Вы же не скажете: «Отец Макарий, вот тебе микрофон, камера – и пошел…». Мы так не делаем. А если бы делали, стало бы скучно, неинтересно, недоходчиво, верно же? А другие передачи у нас бывают втроем – ведущий и двое гостей, получается еще интересней, еще доходчивей. Почему? Грань лишних, ненужных слов легче отсекается, когда собеседников несколько.

То есть результат беседы – критерий, многословна она или нет?

– Да, этот результат… Мы с вами сидим в студии, а тысячи или сотни тысяч зрителей – так сказать, на другом конце канала передачи. Но мы, будучи людьми разумными, если позволено будет так сказать, представляем себе, что доходит до человека, какого рода длинноты допустимы, а где уже происходит перехлест. Вы, как ведущий, наверное, знаете, видели: иной раз какой-нибудь гость или участник передачи начнет что-то говорить, а ведущий уже стучит пальцем по столу – «все понятно, закругляться надо».

Вопрос о разговорах в храме: есть ли ситуации, когда можно говорить в храме?

– Опять по обстановке, по результату. Ни для кого не секрет, что священнослужители и алтарники в алтаре, в святая святых, ведут разговоры друг с другом. Они касаются богослужений. Если начинаются разговоры о природе и погоде – это безобразие. Если разговор идет о богослужении, о практических делах, которые необходимо совершить в данный момент, значит, эти разговоры необходимы и полезны.

Что касается людей, находящихся в храме, – примерно то же самое. Если что-то необходимо кому-то указать, сообщить, относящееся к настоящему моменту, значит, люди говорят и делятся этим. Или на клиросе, среди певчих. Или вот в семинарии: студенты и студентки, которым нужно оказывать помощь, содействие или, наоборот, контролировать их поведение, их богослужебные навыки.

А если разговор этот, скажем, неактуальный – это уже вопрос здравого смысла и вежливости. Если человек к вам подходит и начинает что-то говорить во время богослужения, и вы видите, что разговор этот можно отложить, он не относится к текущему моменту, далеко не всегда вежливо будет сказать: «Знаете, Иван Иваныч, замолчите-ка лучше, потом ко мне подойдете с таким разговором» – это невежливо. Вместо этого можно сказать следующее: «Если ваш вопрос столь важен, давайте выйдем сейчас из храма хотя бы в притвор (а в теплое время года и на улицу), там с вами и побеседуем». В половине случаев человек вам скажет: да не надо, успеется. А в другой половине случаев – может быть, он и правда хочет сказать что-то неотложное для него – не откажите ему в такой любезности, выйдите с ним с территории храма в притвор, в свечной ларек, где разговоры опять-таки неизбежны, и там этот разговор можно кратко закруглить. Вот такие практические рекомендации, с тем чтобы ваше желание избежать разговора в храме не привело к неуместным конфликтам.

Скажите, как добиться от человека внимания, чтобы слово, которое ты произносишь, было услышано, прозвучало убедительно?

– Это не всегда возможно. Зависит от вашего собеседника.

А что зависит от человека, который произносит слово?

– Доброта, внимание, участие, вежливость, такт – все добрые качества, которые необходимы нам в нашем общежитии, в нашем общении с ближними.

То есть эти качества становятся залогом той самой силы слова, о которой мы сегодня говорили?

– Залогом – трудно сказать, но некими носителями, помощниками, неким содействием – «средствами транспорта», которые доносят доброе слово от человека к человеку.

Да, в самом деле, к сожалению, ошибки, грехи присущи людям, но эти ошибки в общении между людьми достаточно распространены, и сплошь и рядом люди не обращают на это внимания. Особенно распространены эти ошибки между близкими родственниками – между старшими и младшими, между родителями и детьми. Родители начинают кричать на детей (на несовершеннолетних и даже совершеннолетних), топать ногами, брызгать слюной, оскорблять… Иногда и наоборот, естественно, сплошь и рядом: за что боролись, на то и напоролись.

Все это строго недопустимо, это и есть грехи, беды человеческие, это болезни человеческой личности. Такое качество, как вежливость (или ее отсутствие), требует серьезнейшего внимания, тщательного покаяния на Исповеди перед Господом, и избавления от дурных навыков.

Записала:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475