Светлой памяти епископа Льва (Черепанова)

Несколько лет назад в печати появились сведения о том, что епископ Нижнетагильский Лев (Черепанов) прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских от Алма-Атинской епархии. При проверке эта информация оказалась ошибочной, но тем не менее жизнь и деятельность епископа Льва, несомненно, достойны нашего почитания. 8 декабря исполнилось 73 года со времени его мученической кончины. Пользуясь поводом, мы публикуем достоверные сведения о жизни и деятельности этого архипастыря.

Епископ Лев, в миру Леонид Всеволодович Черепанов, родился 8 августа 1888 года в Полевском заводе Екатеринбургского уезда Пермской губернии в семье священника Всеволода Михайловича Черепанова. Леонид был старшим ребенком в семье Черепановых, кроме него было еще семь детей.

В 1896 году Леонида отдали учиться в Нижнетагильскую церковно-приходскую школу, после окончания которой он поступил в Екатеринбургское духовное училище, где проучился три года, после этого был переведен в Пермское духовное училище, а затем стал обучаться в Пермской духовной семинарии. Здесь ему довелось постигать искусство проповедничества под руководством выдающегося проповедника, инспектора семинарии Николая Ивановича Знамировского, в будущем – архиепископа Стефана.

Инспектор Знамировский начинал учить воспитанников проповедничеству уже с младших классов, приучая их читать вслух печатные поучения под своим личным наблюдением. Затем студенты начинали писать проповеди сами, причем Николай Иванович особенно подчеркивал, что в них должна быть «помазанность», то есть дух благодати. В старших же классах семинаристы обучались говорить проповеди экспромтом. В результате, как отмечалось в «Епархиальных ведомостях», когда по окончании семинарии студент принимал рукоположение в священный сан, проповедничество было для него уже хорошо знакомым, даже любимым делом.

Помимо изучения гомилетики, воспитанники Николая Ивановича Знамировского также принимали участие во внебогослужебных собеседованиях для народа, устраивавшихся братством Святителя Стефана, епископа Пермского, и святых его преемников — Герасима, Питирима и Ионы в часовне святителя Стефана в Перми. Студенты читали жития святых, святоотеческие поучения и слова, нередко произносили проповеди сами. Руководство такого яркого оратора, как Знамировский, наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь Леонида Черепанова: впоследствии он сам стал прекрасным проповедником.

После завершения обучения в семинарии, в 1909 году, Леонид Всеволодович устроился на службу в Пермскую Духовную консисторию столоначальником, но, как сам он вспоминал позднее, «не имея пристрастия к канцелярской работе», скоро оставил эту службу и в январе 1910 года стал служить псаломщиком в Рождество-Богородицкой церкви Мотовилихинского завода Пермской губернии. 11 июня того же года он вступил в брак с Александрой Ивановной Кичигиной, отец которой был служащим у графа Строганова. У них родилось трое детей, но все они умерли во младенчестве.

10 июля 1910 года состоялось особенно значимое для Леонида Всеволодовича событие: он был рукоположен в сан диакона, а через 5 дней – в сан священника, после чего стал служить в Успенском соборе г. Оханска Пермской губернии. Помимо исполнения пастырского служения, отец Леонид также преподавал Закон Божий в различных школах, был членом уездного Отделения училищного совета церковных школ. В 1913 году он был переведен для служения в Пермь и одновременно стал казначеем училищного совета «Всероссийского братства трезвения». Везде, где он служил, верующие любили его как горячего проповедника и истинного пастыря.

Осенью 1914 года отец Леонид по собственному желанию был переведен на место своего отца Всеволода Михайловича Черепанова – в церковь в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» Скорбященского женского монастыря в поселке Нижне-Тагильский завод. Здесь он также стал законоучителем в монастырской школе.

Через четыре года мирное течение жизни отца Леонида было прервано кровавыми событиями революции и гражданской войны. Кроме того, в 1918 году батюшку постигла также тяжелая личная скорбь: скончалась его супруга Александра Ивановна.

Начался период гонений на Церковь. В 1920 году Скорбященский женский монастырь был закрыт властями, на части его территории разместили концентрационный лагерь № 2. Скорбященская монастырская церковь была отгорожена от лагеря колючей проволокой, однако вплоть до лета 1923 года оставалась действующей, отец Леонид продолжал совершать в ней богослужения.

Весной 1922 года при активном содействии ГПУ в Русской Православной Церкви был спровоцирован так называемый «обновленческий раскол». К сожалению, часть духовенства и верующих отошла от православной веры и Церкви. Однако отец Леонид не только не признал обновленцев, но и проявил себя активным борцом с обновленчеством, всячески стараясь уберечь свою паству от их влияния. Сам он так характеризовал свое отношение к ним: «Помимо тихоновской ориентации я знал ориентацию живоцерковников, которых я понимал как откольников от православия и еретиков, и им я не мог сочувствовать».

Церковная ситуация на Урале стала в то время достаточно сложной. Архиепископ Григорий (Яцковский), остававшийся в тот период верным Святейшему Патриарху Тихону, в августе 1922 года был арестован органами ГПУ и находился в заключении. Многие, в том числе лучшие, храмы епархии стали передаваться обновленцам. В этих условиях в декабре 1922 года было созвано экстренное собрание приходских советов города Нижнего Тагила¹, на котором в соответствии с положением Поместного Собора 1917–1918 годов об уездных епископах было принято решение об учреждении Нижнетагильской епископской кафедры. Опираясь на декрет советской власти, позволявший каждой общине присоединяться к любому епископу, новый владыка должен был объединить под своим началом все уральские «тихоновские» приходы. Большинством голосов на новообразованную Нижнетагильскую кафедру был избран отец Леонид Черепанов.

Епископ Лев с духовенством и прихожанами. г. Нижний Тагил, 1923 г.

Ввиду того, что Екатеринбургская епархия была в тот момент лишена своего архипастыря – архиепископа Григория, постриг отца Леонида в монашество с именем Лев и хиротония его во епископа были совершены, как он сам говорил впоследствии, 8 февраля 1923 года в г. Уфе.

После возведения в сан епископа владыка Лев продолжил деятельную борьбу с обновленчеством. Сразу после его возвращения от имени союза приходских общин были разосланы предложения о присоединении к Нижнетагильской кафедре. Среди духовенства и верующих это встретило широкий отклик, и вскоре к епископу Льву примкнули многие приходы Екатеринбургской и Пермской епархий.

В документах Екатеринбургского губотдела ГПУ эти события характеризовались следующим образом: «...Все недовольные обновленческим движением в Церкви охотно примкнули к Тагилу... Нижне-Тагильская контрреволюционная организация, возглавляемая епископом Львом, начинает пользоваться особым успехом на всем Урале и Приуралье. К ней примкнули города Шадринск, Оханск, Оса и даже Екатеринбург. Эти города присылают к епископу Льву своих делегатов...»

Авторитет епископа Льва как ревностного архипастыря и активного борца с обновленческим расколом был велик. «Слова и речи епископа развозятся по всему Уралу и делаются достоянием темной людской массы, – писалось о нем в документах ГПУ. – Слава епископа Льва как старорежимного архиерея, врага всяких новшеств растет, ширится и укрепляется. Идти за таким епископом для темной массы является делом неотложной необходимости, что-то вроде христианского подвига...».

В первой же своей проповеди после приезда из Уфы епископ Лев говорил: «Когда я поехал из Уфы, то мне уфимские архипастыри в наставление говорили, что ты идешь не розы снимать, а шиповник, и не страшись, хотя бы тебе и пришлось пострадать – в том твой крест».

Словам этим суждено было исполниться уже через четыре месяца.

Власти не смогли терпеть религиозного подъема, который был вызван образованием «тихоновской» Нижнетагильской кафедры и активной проповеднической деятельностью нового епископа. Органами ГПУ было сфабриковано уголовное дело под ярким названием «Автокефалисты». Больше двадцати священно-церковнослужителей и мирян обвинялись «в организации под флагом автокефалии контрреволюционного нелегального сообщества с задачами борьбы против Соввласти…».

15 июня 1923 года был арестован Преосвященный Лев. На допросах он подчеркивал, что к политике безразличен: «…я лично никогда не занимался политикой и к своему стыду не имею никакого понятия даже о социализме. Ни в проповедях, ни в частных беседах с верующими или кем-либо я никогда никаких политических тем не затрагивал...». Проходившие по делу священники и миряне также подчеркивали аполитичность епископа Льва. Однако у чекистов были вполне определенные цели: выявление и разгром несуществующей «контрреволюционной организации», а также пресечение всякой церковной деятельности тихоновцев путем ареста и осуждения законного епископа, а с ним и наиболее активного духовенства и мирян.

В августе 1923 года епископ Лев и с ним 12 самых активных служителей Церкви были этапированы в Москву, где их поместили в Бутырскую тюрьму. Из ПП ГПУ по Уралу начальнику 6-го отделения СО ГПУ тов. Тучкову в Москву было направлено письмо следующего содержания: «Предъявитель этого письма одновременно вручает дела по обвинению «попов» и «мирян» в антисоветской деятельности. Прикрываясь автокефалией, эти 13 человек – наиболее активно реакционный элемент на фоне здешних церковных дел. Удаление их с Урала дает возможность лучше проводить нашу линию, поэтому в согласии с Уралбюро ЦК РКП и Екатеринбургского Губкома РКП прошу Вас иметь в виду, что возвращение их на Урал чрезвычайно затруднило бы нашу линию».

Однако верующие Екатеринбургской епархии не желали оставаться без епископа и арестованных вместе с ним священнослужителей. 11 сентября 1923 года в Москву, в ГПУ при НКВД СССР, от приходских советов церквей г. Нижнего Тагила было направлено прошение, в котором прихожане указывали, что епископ Лев и арестованные вместе с ним священнослужители являются «деятелями мирной приходской жизни» и что «...Тагил лишается очень деятельных и полезных членов для местных религиозных общин…». «Все страдающие лица наши избранники, – писали верующие. – Поэтому мы озабочены их судьбой и усердно просим… вернуть их в свое местожительство».

Скорбященский монастырь. г. Нижний тагил

Но рассмотрение дела и содержание под стражей епископа Льва продолжалось вплоть до 14 декабря 1923 года, когда заседание комиссии НКВД по административным высылкам наконец постановило: «Черепанова выслать в Хиву сроком на три года».

Таким образом Владыка, как социально-опасный элемент, должен был быть выслан в Хиву, однако в действительности распоряжением Ташкентского ГПУ его направили в г. Казалинск Казахской АССР. Чуть позже, осенью 1924 года, епископ был переведен в г. Теджент Туркменской ССР, где он пробыл ровно год. И там он не оставлял своей деятельности: привлекал к Церкви молодежь, нередко устраивал молитвенные собрания в частных домах и на квартирах. На таких собраниях, как сам он рассказывал позднее, бывало по 30-40 человек. Осенью 1925 года его перевели в г. Полторацк Туркменской ССР, где он стал служить в церкви регентом. Там и окончился срок его ссылки.

После этого ему было дано на три года дополнительное ограничение: он был лишен права проживания в городах Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону и на Урале. Епископ Лев избрал для себя местом жительства Казань, где служил в Свято-Успенском Зилантовом монастыре.

Осенью 1927 года он получил от митрополита Сергия (Страгородского) назначение на Алма-Атинскую кафедру. Церковная ситуация в Алма-Атинской епархии была в то время очень тяжелой. С сентября 1918 года, после гибели епископа Пимена (Белоликова), прославленного ныне в лике святых, в епархии отсутствовал правящий архиерей. С 1923 года у власти находились обновленцы, поддерживаемые местными властями, хотя население в большинстве своем и не принимало раскольников.

Епископ Лев оставался противником обновленчества и сразу же продолжил борьбу с этим течением в Алма-Атинской епархии. Первый арест и осуждение не сломили архипастыря: духом он был бодр и мужествен. Как свидетельствовали очевидцы, он нередко произносил проповеди, «исполненные духа ревности, любви и преданности Православной Церкви, противостоял закрытию и осквернению православных храмов, посещал горные скиты, назидая своей беседой монашествующих». Всем этим он и в Алма-Атинской епархии заслужил любовь и уважение местного населения.

Однако такая деятельность епископа не устраивала власти, и через полтора года после начала служения, 21 июля 1929 года, он был вновь арестован по обвинению в антисоветской агитации и организации противодействия властям.

В первые дни заключения епископа Льва толпы народа стояли у ворот тюрьмы, желая видеть архиерея, снискавшего за короткое время служения на Алма-Атинской кафедре горячую любовь со стороны своей паствы. Администрацией в течение трех дней был разрешен доступ народа к владыке. И в тюрьму люди приносили свои горести и получали совет, утешение и благословение архиерея.

3 ноября 1929 года Особым совещанием коллегии ОГПУ по Казахской АССР епископ Лев был приговорен к заключению на 3 года в исправительно-трудовом лагере.

Начались скитания архипастыря по различным лагерям. Из Алма-Аты он был направлен в город Котлас Архангельской области на Коржинский лесозаготовительный пункт, где сначала трудился на различных хозяйственных работах, затем вместе с другими заключенными занимался разгрузкой бревен и укладкой их в штабеля, а после был переведен в лазарет на должность медбрата и делопроизводителя. В апреле 1930 года его перевели на ту же должность в город Сольвычегодск Котласского района Архангельской области, затем он был выслан в Марийские лагеря, откуда осенью того же года переведен в Нижегородские лагеря – на работы по разброске торфа. В начале зимы 1931 года епископа направили в Беломоро-Балтийский лагерь, где он работал статистиком.

В конце апреля 1932 года по зачету рабочих дней архипастырь получил досрочное освобождение и уехал в Нижний Тагил к своему отцу. После перенесенных в лагерях лишений и физических нагрузок епископ заболел тяжелой формой сыпного тифа, и потребовалось несколько месяцев для его излечения. Однако уже в мае 1933 года, сразу же после выздоровления, он лично просил архиепископа Макария (Звездова) доложить Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому), что он хотел бы получить назначение на ту или другую кафедру.

В письме к митрополиту Сергию архиепископ Макарий сообщал: «Со своей стороны могу сказать, что владыка Лев настроен весьма прекрасно. Верующие гор. Тагила и все, кто его знает, относятся к нему весьма хорошо, а поэтому я и ходатайствую пред Вашим Святейшеством и Священным Синодом о назначении Преосвященного епископа Льва (Черепанова) на свободную архиерейскую кафедру по усмотрению Вашего Святейшества».

Последовало назначение на Ставропольскую кафедру. Епископ Лев прибыл в город Ставрополь 1 октября 1933 года. Впоследствии он сам так рассказывал об этом: «С прибытием в гор. Ставрополь я застал епархию в состоянии распада. Отсутствие дисциплины среди части духовенства. Одной из основных причин ослабления православной веры во вверенной мне епархии была та, что в течение года на данной епархии не было епископа: в 1932 году советской властью митрополит Серафим и часть духовенства были репрессированы... Кроме этого, благодаря усиленной деятельности представителей обновленчества, выражающейся в перетягивании церквей и духовенства на свою сторону, слабела вера».

Епископ Лев с присущей ему энергией взялся за восстановление религиозной жизни епархии и продолжил борьбу с обновленчеством, чем вызвал уважение со стороны священников и мирян. Однако и здесь власти отнюдь не были заинтересованы в восстановлении нормальной религиозной жизни. Не прошло и года, как владыка был арестован Ставропольским оперсектором ОГПУ по обвинению в преступлениях по ст. 58-10-11 УК РСФСР.

Уголовное дело замышлялось сотрудниками ОГПУ как групповое, епископ был лишь одним из первых, подвергшихся аресту, а затем последовали аресты по всем районам епархии. Почти в течение целого года томился архипастырь в тюремном заключении, много раз его вызывали на допросы, продолжавшиеся иногда по несколько часов².

31 августа 1935 года был вынесен приговор Особого cовещания при НКВД СССР: «Черепанова Леонида Всеволодовича, он же Лев, за активное участие в контрреволюционной организации – заключить в исправтрудлагерь сроком на пять лет». Одновременно с ним к различным срокам были приговорены 20 церковно-, священнослужителей и монашествующих Ставропольской епархии.

Для отбытия срока наказания епископ Лев был направлен в одно из отделений Беломоро-Балтийского лагеря, располагавшегося в то время на Соловках³.

В 1937 году в стране началась самая жестокая волна гонений на Церковь. Народным комиссаром внутренних дел СССР, Генеральным комиссаром Государственной безопасности Н. Ежовым был подписан приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», к которым были отнесены также священнослужители и монашествующие. В приказе предписывалось приговорить к расстрелу или заключению на 10 лет в ГУЛАГ 259 450 человек, давалась точная разнарядка всем краям и областям. Был составлен «расстрельный план» и для Соловецкой тюрьмы: жертвы для его выполнения отбирались по усмотрению ее оперуполномоченных.

Епископ Лев был обвинен в том, что состоял в числе «бывших служащих религиозного культа… которые продолжают вести к/р работу среди заключенных, высказывая пораженческие настроения в будущей войне и клеветнические измышления на руководителей партии и правительства». 10 ноября 1937 года без суда и следствия постановлением Особой тройки УНКВД Ленинградской области епископ Лев (Черепанов) был приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян он был в числе многих других заключенных Соловецкой тюрьмы 8 декабря 1937 года и похоронен в общей братской могиле близ г. Ленинграда⁴.

Так закончился жизненный путь епископа Льва, на котором ему пришлось «не розы снимать, а шиповник». Его архипастырская деятельность пришлась на самый тяжелый период в жизни Русской Православной Церкви за все время ее существования. Но везде, где он был епископом, народ любил и уважал его как искреннего борца за чистоту веры, доброго и почитаемого архипастыря. Несмотря на три ареста, он продолжал призывать людей к Богу и Церкви, проповеди его были исполнены ревности, любви и преданности Православной Церкви. И потому мы, несомненно, должны сохранять о нем благодарную молитвенную память.

¹ Поселок Нижне-Тагильский завод получил статус города в 1919 году.

² К сожалению, во время этого заключения он не всегда отрицал возводимые на него ложные обвинения в контрреволюционной деятельности, подписав в конце концов нужные следователям показания. Именно из-за этого факта, несмотря на свою подвижническую жизнь, епископ Лев пока не может быть причислен к лику святых.

³ Соловецкий лагерь особого назначения в декабре 1933 года был расформирован, его имущество передано Беломоро-Балтийскому лагерю. В 1937 году Соловецкое отделение БелБалтЛага было преобразовано в Соловецкую тюрьму Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.

⁴ Лишь через 54 года, 12 июля 1989 года, епископ Лев был реабилитирован прокуратурой Ставропольского края, а 16 января 1995 года – Генеральной прокуратурой Республики Казахстан.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475